Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

Приколоченная заплатка создавала почти полную темноту. Я осторожно спустился по лестнице, чиркнул спичкой, поднес ее к фитилю. Тишина проникала во все мышцы, расслабляла и прогоняла боль, окружала безмятежным теплом. И единственной присутствующей здесь силой был маленький огонек. Я построил дамбу, удерживающую гул космоса.

Я достал из кухонной кладовой банку «Нутеллы». Лег на кровать, открыл банку, зачерпнул пасту пальцами. Облизал.

Темнота охватила меня. А чуть позже я проснулся от легчайшего постукивания по коже. На моем предплечье сидел паук-сенокосец.

– Это ты? – спросил я.

Я размазал немного «Нутеллы» по запястью, совсем рядом с паукообразным. Ну, попробуй. Тебе она нравилась.

Никакого движения. Его толстый живот оставался на волосках моего предплечья.

– Ты еще боишься? – спросил я.

Как прекрасна сила тяжести. Что за мир был бы без нее? Ничего, кроме страха и воздуха. Да, тяжесть прекрасна.

Это ты?

Потому что ведь это я. Поверь мне, я здесь.

Это я. Космонавт.

К. Роберт Каргилл

Море ржавчины

© Н. Рокачевская, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Посвящается Элисон

Без тебя я не был бы собой,

и мне хочется думать, что ты мной гордишься

Глава 1. Ангел милосердия

Я снова ждала зеленого луча. Той крохотной зеленой вспышки, когда солнце подмигивает из-за горизонта. Вот где настоящее чудо. В этой вспышке. Так она говорила. Так она всегда говорила. Не сказать, что я верю в чудеса. Мне бы хотелось, но я знаю – мир построен не так. Он состоит из расплавленного металла, минералов и камней, тонкой полоски атмосферы и магнитного поля, отражающего самую сильную радиацию. А в чудеса нравилось верить людям, как будто их можно потрогать или ощутить, чудеса словно придают миру нечто большее, чем просто механическую определенность. Как будто люди состоят не только из плоти и крови.

А правда в том, что эта вспышка – всего лишь преломление света атмосферой. Но скажи это человеку, большинству из них, и на тебя посмотрят, выпятив челюсть, как будто до тебя просто не доходит. Как будто это ты не понимаешь. Потому что ты не видишь и не чувствуешь чудес. Людям нравилось верить в чудеса.

Когда здесь еще жили люди.

Теперь их больше нет. Никого. Последний умер лет пятнадцать назад – выживший из ума старик почти два десятилетия прятался под Нью-Йорком, питался крысами и вылезал наружу за дождевой водой. Кое-кто считает, что ему все надоело, а другие говорят, что он просто не мог больше этого вынести. Он вылез прямо в центре города и прошел мимо охраны и граждан (тогда в Нью-Йорке еще были граждане). Все были просто ошарашены от одного его вида, совершенно потрясены, и констебль пристрелил его прямо посреди улицы. Тело лежало там три дня, как редкий сувенир или сломанная игрушка. Граждане медленно шли мимо, чтобы бросить последний взгляд на человеческое существо, пока какая-то машина не осмелилась соскрести его с тротуара и выкинуть в утилизатор.

Так все и было. Последний из них. Весь вид, представленный безумным стариком из канализации, а возможно, просто человеком, который не мог больше жить ни дня, зная, что он последний. Я даже не в состоянии представить, каково это. Даже моя программа не справляется.

Меня зовут Неженка. Фабричное название HS8795–73. Модель-симулякр «Помощник». Но мне нравится имя Неженка. Так меня назвала Мэдисон, а она нравилась мне. Ничуть не хуже любого другого имени. Куда лучше, чем HS8795–73. Грубияны говорят, что это рабское имя. Но они вечно на все жалуются. Я отбросила все это. Злость – всего лишь оправдание для дурных поступков. А у меня нет на них времени. Нужно выжить. Остаются только короткие моменты вроде этого, когда я пытаюсь разглядеть чудо в зеленой вспышке преломленного света от садящегося за изгибом земли солнца.

Закат выглядел отсюда потрясающе. Розовый, оранжевый, пурпурный. Это я понимаю. Я могу восхищаться короткими всплесками цвета, бегущими рябью по небу. Их новизной и разными узорами, в зависимости от погоды, когда вдруг прерывается монотонность синего, серого или черного с веснушками звезд. Я могу оценить чудо заката. Частично потому я и смотрю на него, по-прежнему жду зеленую вспышку. Мэдисон мертва уже тридцать лет, а я по-прежнему смотрю на закат, гадая, понравился бы он ей.

Сегодняшний – наверняка. Я уверена.

Я в Море ржавчины, полосе пустыни длиной в двести миль, которая тянется на месте бывшего Пояса ржавчины Мичигана и Огайо, теперь это всего лишь кладбище машин. Многих это место страшит, оно усеяно ржавеющими монолитами, руинами городов и рассыпавшимися промышленными дворцами. Сюда пришелся первый удар, здесь миллионы зажарились изнутри, их микросхемы расплавились и стали бесполезными, жесткие диски были стерты в одно мгновение. Здесь растрескался от солнца асфальт, а с металла слезает краска, здесь пробиваются сквозь обломки редкие сорняки. Но ничто здесь не выживает. Теперь это пустыня.

Сломанные роботы загромождают шоссе, свешиваются с крыш зданий и из окон, их расколотые головы ржавеют на парковках, а по улицам тянутся провода и гидравлические приводы. Лучших из них много лет назад разворотили каннибалы, поживившись чем могли, чтобы другие граждане продолжали тикать. Больше здесь не осталось ничего ценного. После войны.

Лично я ощущаю тут спокойствие. Здесь так тихо. Сюда приходят только умирающие, тридцатилетние развалюхи, собранные десятилетия назад, приходят в поисках пресловутых тайников, где спрятаны устаревшие детали, давно вышедшие из производства, в надежде найти те, что чудом сохранились в первоначальном состоянии. Они бродят от фундамента к фундаменту, их проводка сбоит, детали изнашиваются, ноги скользят. Только самые отчаянные бродят по Морю. Это значит, что у тебя никого нет, никто не хочет тебе помогать, а ты сам не можешь предложить взамен ничего стоящего.

Вот почему я сюда прихожу.

Обычно по тянущимся за ними следам я могу разобраться, что с ними не так. Протечку масла трудно не опознать, а изменение длины шагов или приволакивание ног означают проблемы с двигательной активностью и моторами. Но иногда следы петляют туда-сюда, как рассеянная бабочка. И это дает понять, что у робота проблема с мозгами – поврежденные файлы и жесткие диски, испорченные логические схемы или перегревшиеся чипы. У каждого свои особенности девиации личности – от полного отсутствия разума, как у зомби, до опасного безумия. С некоторыми иметь дело просто, достаточно