Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

нет понятия израсходованной бумаги, даже если лист исписан со всех сторон, его еще можно использовать на растопку или на поделку для детей. Любое изделие из стекла не выбрасывается никогда, и даже разбитому находят применение. Про одежду и говорить не приходится — даже самая ветхая и грязная, она все равно для кого-то имеет ценность.

Я не разбрасываюсь деньгами, а отдаю добычу Тугаю, потому что такова плата за участие в битве его батыров. Можно было бы и упереться, потребовать справедливого дележа. Думаю, Тугай согласился бы, но я решил иначе. Иногда, выгоднее быть щедрым! Выигранный бой, еще не выигранная война! Впереди нас ждет куда более сильный противник, и мне хотелось бы, чтобы у наших союзников было больше стимулов. Сегодня они увидели силу нашего оружия — это хорошо! Легкая и жирная добыча, еще лучше! Пусть степные батыры настраиваются на лучшее и видят впереди только лакомый кусок, а не кровавую схватку.

Пленных много, около пяти тысяч, не меньше, и преследование еще продолжается. Всех, кого взяли здесь, на поле боя, согнали в пять примерно равных групп. Сейчас они сидят прямо на земле и со страхом косятся на своих охранников. Они свои традиции знают, когда полона слишком много и держать его становится опасно, его просто режут, как баранов.

Сейчас я иду мимо одной из таких групп. Пленные сидят на корточках и смотрят на меня с затаенным страхом и любопытством. Среди них много легко раненых, и они, помогая друг другу, заматывают свои раны, чем придется. Никто из них не связан, попросту нет столько веревок. Веревка — тоже ценность. И монгол может использовать свой аркан, только чтобы повязать свой полон. А этот чей⁈ Пока неизвестно, и потому никто свою веревку не даст.

Подъехавший Тугай спрыгнул с седла и двинулся со мной рядом.

— Что будем с ними делать? — Его безжалостный взгляд прошелся по густым рядам пленников. — Их слишком много! Чтобы их охранять понадобится половина моих людей.

Нойон смотрит в самый корень проблемы. Я тоже думаю сейчас именно об этом.

«Нам надо двигаться на Дербент, а с такой обузой мы далеко не уйдем. Их ведь еще и кормить надо!»

Останавливаю свой взгляд на одном из пленных и спрашиваю его на монгольском:

— Ты за что сражался на этом поле?

Тот испуганно сжимается.

— Я не понимаю! — Начинает он лопотать на северо-кипчакском. — Я ничего плохого не сделал. Господин Барсумбек сказал, надо воевать за хана Берке! Иначе он прогневается, придет с войском, сожжёт кочевья, порежет скот, а семью продаст в рабство. Я пошел! Как я мог не пойти⁈

Перехожу на кипчакский и задаю еще один вопрос:

— А ежели господин Барсумбек снова прикажет тебе сесть в седло и воевать за нового хана Туда-Мунке, пойдешь⁈

Пленный обрадованно затараторил в ответ.

— Да, да! Пойду! Конечно пойду! Я видел сегодня войско Туда-Мунке! Он сильный и справедливый хан!

«Вот и ответ на твой вопрос, Тугай!» — Мысленно отвечаю своему ордынскому союзнику и поднимаю на него взгляд.

Тугай, явно, ничего не понял из моего разговора и продолжает вопросительно смотреть на меня.

В этот момент с другого бока слышу шепот Калиды.

— Смотри, вон булгарин возвращается и, кажется, с добычей!

Поворачиваюсь в ту сторону, куда показывает Калида и вижу скачущего во весь опор Бо’яна Руди. С ним десятка три его стрелков и две лошади с перекинутыми поперек телами.

Через пару минут он осаживает коня перед выставленными алебардами охраны. Я машу им: «Пропустите!» — и слетевший с седла булгарин радостно подскакивает ко мне.

— Взял я их, господин консул! Взял супостатов, обоих!

Его бойцы уже стаскивают связанные тела с лошадей и бросают передо мной. Тугай подходит к пленникам первым. Схватив одного из них за волосы, он вскидывает его голову и кричит прямо в выпученные от страха глаза.

— Ну что, шакал, добегался⁈ Ты, ничтожный червь, поднял оружие против хана Туда-Мунке и достоин лишь одного — мучительной смерти!

Тугай выхватил нож и занес его над судорожно дергающимся кадыком. Еще мгновение, и монгол с удовольствием перережет натянутое горло, но я останавливаю его.

— Подожди, благородный Тугай, не торопись! Возможно, человек ошибся.

Нойон бросил на меня непонимающий взгляд, и даже в закатившихся глазах Барсумбека застыло удивление.

Подойдя ближе, я впиваюсь взглядом в побелевшее лицо пленника. Он все еще стоит на коленях с задранной головой, и лезвие ножа касается его горла.

— Ведь ты же ошибся, Барсумбек! Ты хотел воевать за великого хана Туда-Мунке, а по ошибке принял нас за войско Берке. Ведь так⁈

Мне нужны эти два степных князя, а еще нужнее их люди. Чтобы из сковывающей мое войско обузы они превратились в усиливающих меня союзников. Для такой метаморфозы и нужны мне эти князья. Их слово будет куда доходчивей. И как сказал мне только что пленный кипчак, все с радостью встанут на нашу сторону, если это сделают их местные владыки.

Поэтому я даю степному князьку шанс избежать смерти. Ведь если монгол изменил своему хану, то прощения ему быть не может, а наказание — только смерть, а вот, ежели он ошибся или того лучше был обманут, то тогда совсем другое дело.

Барсумбека, наверное, сильно помяли, когда брали в плен, потому что он тупит и лишь молча пялится на меня обезумевшими глазами. Наклонившись, вколачиваю ему прямо в мозг каждое слово.

— Ты хочешь биться за Великого хана Туда-Мунке⁈

Так оно получилось доходчивей, и Барсумбек яростно закивал головой.

— Да, да, да! Я готов умереть за хана Туда-Мунке!

Перевожу ледяной взгляд на второго пленника, и этого уже достаточно. С отчаянной надеждой в глазах Куламай вторит своему товарищу.

— Да! Я — верный слуга Великого хана Туда-Мунке!

Часть 2

Глава 9

Середина июня 1266 года

Смотрю на другую сторону реки Уллучай и вижу курсирующие вдоль берега ордынские разъезды. Сам вражеский лагерь раскинулся в трех верстах от берега, но там постоянно начеку и готовы в любой момент отреагировать на нашу попытку переправиться. Как, собственно, и мы на их!

Наш лагерь стоит ближе к реке, всего в версте от берега, но это уже не полевое укрепление с боевыми фургонами, а настоящая земляная крепость. Времени окопаться у нас тут было достаточно. В этой крепости расквартирована все четыре пехотных полка и вся артиллерия с баллистами, а конные стрелки