Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов

Они прорвутся по рекам и попросту вырежут наших людей в поселениях. Защищенные дома ведь далеки от готовности. — медленно и тихо произнес Берослав. — Понимаешь?

— Разве германцы не решатся на большой бой? Разве станут нас избегать?

— Если увидят, насколько крепко мы защищены, то постараются заманить в засаду или поймать «со спущенными портками». Когда же окажется, что не взять нас хитростью, перейдут к набегам. Они и ромеев так терзают. Нападают или из засады и большим числом, стараясь избегать больших битв.

— Значит их набеги могут увенчаться удачей, а наши нет. — буркнул Рудомир. — Как так?

— Их много. Сильно больше нас. И мы всюду не успеем. Кроме того, они могут себе позволить нести потери в силу своей многочисленности. А мы — нет.

— Проклятье… — процедил «мухомор».

— Согласен. — кивнул Берослав. — Оно самое.

Вернидуб же промолчал, оглаживая бороду. Ему нечего было сказать, а нагнетать не хотелось. И так все ходили нервные…

[1] Из Индии везли Piper longum (перец длинный), описываемый как «сильно горячий, но благородный», piper nigrum (перец черный): «резкий, но привычный», а также довольно редко Piper retrofractum, попадавший в Индию с Явы, который характеризовали в римской кухне как «огненный, как угли». Берослав закупил черного перца по 5 денариев за либру (327 грамм). Горчица обходилась ему в 1 денарий за либру.

Часть 1

Глава 10

171, червень (июнь), 5

— Да что ты ко мне пристал⁈ Не хочу я с этим спешить!

— А где мы тебя хоронить будем? — не унимался «мухомор».

— Ты хочешь ЭТО со мной обсуждать?

— Если ты умрешь, то с кем мне еще об этом поговорить?

Князь покачал головой.

Рудомир всем своим видом давал понять, что готовится к смерти Берослава. Видимо, так и не приняв ни идею похода, ни мотивацию, ни перспективы. Из-за чего порой выглядел очень неприятным в своей навязчивости и комментариях.

Да, сподвижник.

Да, помощник.

Но…

— Весеннее обострение — удивительная вещь. С ума порой сходят даже те, у кого его и не было отродясь. — пробурчал Берослав.

Рудомир нахмурился, силясь понять странную фразу. Он уже мало-мало русский понимал, но слабенько. Особенно когда касалось каких-то сложных контекстов и юмора.

— Не переживай. Это не про тебя. Ты, конечно, слегка умом тронулся, но не сильно. Обычные навязчивые идеи.

«Мухомор» нахмурился еще сильнее. Новая фраза на русском языке выглядела не более понятной, чем предыдущая, и только сильнее его запутала.

— Ладно. Давай поговорим. — перешел князь на местный язык. — Значит, ты хочешь все же строить храм сразу семи богам — септу? Может все же каждому богу свой храм?

— Каждому строить — сил не хватит. Да и где их ставить?

— Можно поступить ромеи и ставить их маленькие. Пять шагов туда, шесть сюда.

— Сам же говорил, что так делать нельзя. Что это пренебрежение и боги такое не прощают…

— Папа! Папа! — крикнул сын подбегая.

— Почему ты один? — напрягся Берослав, охотно отвлекаясь от беседы про строительство храма. — Где мама?

— Бабушка с лестницы упала. Ногу сломала. Я к тебе побежал.

— Мама направила?

И тут, словно в ответ, раздался громкий крик Златы, зовущей сына. Причем такой — с надрывом. По тону было видно — она сильно встревожена.

— Пойдем, — взяв ребенка за руку, князь направился в цитадель.

Да вот беда — Рудомир отправился следом.

И ведь не прогонишь — дело-то серьезное. Мила играла большую роль в жизни крепости. На ней «висели» многие хлопоты по быту. Поэтому «мухомора», выступающего в роли этакого коменданта города, должно посвящать во все детали подобных проблем.

Вошли.

Рядом с Милой уже возилась Дарья и ее ученицы. Здесь же, у узкого окна стояла старшая ведьма Зари.

— Как же тебя угораздило? — спросил князь, подходя к теще.

— Да сама не знаю, — виновато развела она руками. — Стояла на лестнице. И тут словно кто-то толкнул в спину. Как у пала — поглядела — вокруг никого. Наваждение, не иначе. Как такое могло случиться?

— Это Боги. — серьезно произнес Рудомир.

— Причем тут они? — нахмурился Берослав.

— Ты обещал поставить им земной дом — храм. И теперь тянешь, уклоняешься от выполнения обещания.

— Уклоняешь? — хором переспросили обе ведьмы.

— Почему? Нет. Я просто не хочу начинать перед походом.

— Наоборот! — взвилась Дарья. — Такое дело начать, что жертву великую принести!

И загалдели.

Все.

Вообще все, выступая с осуждением князя. В разной степени суровости и решительности. Но выступая. Отчего Берославу даже как-то не по себе стало. Он как-то и позабыл, насколько специфично мышление этих лет. Для аборигенов боги были вполне материальны. А от их расположения зависело если не все, то очень много. Во всяком случае, им так казалось.

Вот парня они и качали.

Напоминая ему, что он — любимчик богов, проявляет такое неуважение к тем, кто взял его под опеку. Да и вообще — неблагодарная скотина, не иначе. Из-за чего может подвести под гибель войско. И что тому, кто не уважает богов, могут и с княжения снять.

— Стойте! — рявкнул князь, перебивая этот словесный поток. — Я не отказывался! — с нажимом произнес он. — Я просто не хочу оставить недоделку. Вдруг меня убьют?

— Ты разве не понимаешь? — предельно серьезно спросил его Рудомир.

— Что именно?

— Богам угодно, чтобы ты это сделал. И ежели начнешь, то точно не погибнешь и, быть может, даже избежишь поражения.

Князь на него посмотрел.

Внимательно.

Прямо в глаза.

Ни тени сомнения или лукавства. «Мухомор» искренне верил в то, что говорил. И остальные вон поддакивать стали.

А ему не хотелось.

Просто не хотелось.

Поначалу-то загорелся, а потом словно внутри какой-то здоровенный червяк елозить начал, вызывая дискомфорт от одной мысли о строительстве языческого храма. Не сказать, что Берослав был богобоязненным человеком. Да и, пожалуй, даже верующим. Нет. Он жил в парадигме научной картины мира, принимая, что науке есть еще куда расти и хватает белых пятен. Христианство же воспринимал как элемент культуры и основы морально-этических ориентиров в той среде, в которой он сформировался как личность. Но…

Если бы он оказался не в разгаре II века, а лет