Дипломатия фронтира - Вадим Владимирович Денисов

— Сэр, можно я заберу стрелу апачей себе? — неуверенно спросил Дино.

— Стрелу! Я их сжигаю в печке. Зачем тебе это бесполезное для белого человека индейское дерьмо, hombre? Ох… Ничего хорошего эти стрелы нам не приносят, — недовольно вздохнул рейнджер, вытаскивая из плетёной корзинки новый лимон и поднимая над доской тяжёлый охотничий нож-боуи с широким клинком. — Такая же на излёте воткнулась в плечо старине Бобу Prairie Dog… Стен Гавана увёз его вместе со стрелой, чтобы проверить, не отравлена ли она.

— Дино их коллекционирует, собирает по пути следования, — пояснил я.

— У вас было интересное путешествие! — отметил Коди Такер. — Бери, если хочешь, хотя лучше бы ты коллекционировал книги.

Чёрт, я только сейчас понял, что кличку незадачливого Боба нельзя переводить с английского буквально, то есть, как «Пёс прерий». Prairie Dog это американское название живущего в прерии грызуна! Бобби Луговая Собачка — так будет верней.

До какого-то времени эта территория имела много неофициальных названий, когда каждый «первооткрыватель» извращался, как ему заблагорассудится. Потом люди определились. Я угадал, именно здесь — Аризона. Аризонщина, в общем. Калифорния с Техасом расположены чуть дальше.

За фортом местность уже через полчаса езды изменится. Исчезнут перелески, убегающие в узенькие ущелья-овраги, пропадут красивые сосновые рощи с уютными изумрудными оазисами, идеальными для воскресного пикника. Начнётся унылая монотонность выжженной прерии и горного малотравья.

Турецкий Тракт, судя по рассказу старого следопыта, в обозримом пространстве к побережью не выйдет. С высоты сторожевой башни магистраль видно отрезками, в сумме километров десять, далее петляющая грунтовка круто сворачивает к северу и надёжно прячется в густом и высоком лесу. Вот за этим лесом, на берегу океана и стоит главная цитадель южан и город Додж-Сити. На всем протяжении пути не будет никаких интересных объектов, типа жилья или природных достопримечательностей, а так же дорожных знаков или каких-либо табличек со стоянками педальных велосипедов.

Не будет и встречного транспорта — кругом всё то же безлюдье. Турки, которых не интересуют чужие проблемы, к американцам ездят редко, а те традиционно замкнуты на себя. Фермер-молочник же, судя по всему, по дороге сюда встретил «форд» с раненым в кузове, и тут же развернул лыжи обратно.

Пока Такер при помощи Екатерины и младшего собирал на стол, категорически отказываясь регистрировать нашу тургруппу до обеда, я решил выйти во двор и осмотреть американский острог изнутри.

Совершенно очевидно, что этот форт построен недавно. И построен с умом. Лишь одно небольшое помещение было на замке, все остальные вроде бы не заперты. Несмотря на маленький размер цитадели, спецификация форта богатая. Имеется уютная казарма для пограничников, и ещё одно довольно просторное помещение, видно, для путешественников вроде нас. Есть своя кузня, на самом деле, скорее мастерская с кузней.

А вот и разделённые перегородками и прикрытые дверцами по пояс отхожие места под козырьком — покрытые дощатыми крышками ямы, вырытые прямо в земле. У задней стены, на противоположной стороне от ворот, притулилась маленькая часовня, рядом с ней видна дверца, закрытая снаружи на засов — ещё один склад.

Оглядевшись, я решился посмотреть, что там внутри. Но в запертые сундуки не заглянуть, на виду был целый арсенал самоловов разных типов для разной же дичи и стопка армейских шерстяных одеял. Скорее всего, здесь уже развита система факторий. Утром промысловик выезжает ставить ловушки и охотиться, днем обрабатывает шкурки пушных зверей, чтобы сдать потом их приёмщику. Ну а что, склоны гор так и кишат дичью. Лес густой, деревья высоченные, значит, полно и боровой дичи. В ручьях и реках полно рыбы, а выше, в горах, есть озера-детсады, к которым подросшая рыба стремится на нерест.

Затем я обследовал конюшню. Там были стойла на шесть лошадей, оборудованные всем необходимым. В углу свалены давно слежавшиеся охапки сена и стопка пустых мешков для овса. А на улице, у стены, пролегал желоб для свежей воды. Здесь можно снять с уставшего Росинанта потёртое седло, наскоро протереть шкуру найденной тут же жесткой щеткой, а потом устроить своему коню настоящий пир — целое ведро овса. И вот ведь что интересно! Люди изначально рассчитывали и сейчас рассчитывают на массовое появление в хозяйствах лошадей, а этого до сих пор не случилось.

Лошади на Платформе есть, но их пока мало, техника намного дешевле. Поэтому рядом с неиспользуемой конюшней, которую упрямый Коди Такер не разрешает пустить на доски, стоит навес пошире — открытый гараж для того самого «форда», на котором эвакуировали пострадавшего.

Рейнджер хорошо понимал, что в одиночку оборонять такой форт в принципе невозможно. Стоит краснокожим напасть на него всерьёз, и они переберутся через стены с той же легкостью, как и Бернадино. А вот центральная сторожевая башня в качестве вспомогательного укрепления-донжона вполне годилась. Вот он и притаился там, присматриваясь к очередным визитёрам и ожидая развития событий.

Вернувшись в сторожевую башню, я обнаружил, что даже мудрый рейнджер не смог устоять перед чарами швейцарской русалки. Старый аризонский пень заливался весенним соловьем, настолько убедительно Селезнёва развесила уши, впитывая все его слова и жесты, словно ошалевшая от восторга поклонница рок-звезды, поддакивающая и охающая через каждые две секунды. Мешать этому плодотворному процессу не следовало: шла активнейшая работа по сбору разведданных.

Сынуля пристроился в уголке, с балисонгом в руке, увлечённо оттачивая ту самую парочку ножевых приёмов, а я, не вникая в разговор, тихонько просочился к окну, где отодвинул в сторону пулемёт Browning M1918, из которого рейнджер отгонял бандитов, поставил вместо сошек свои локти и молча уставился в пространство…

Прерии после жестокого палящего зноя уже были восхитительно прохладны, хотя температура снизилась всего-то на три-четыре градуса. Воздух нёс в себе какую-то целительную силу; я глубоко вдыхал его ароматы, знакомые ещё с момента покидания турецкого КПП — горной лаванды, цветов пустынной ивы и жёлтых соцветий паловерде. К этому букету добавлялся всё ещё терпкий запах жёлтого кедра, исходящий от стен крепости, и можжевельника, растущего поблизости, у озера.

На севере горизонт начинал заполнять протяжённый горный массив Сьерра-Мадре. Ого, вершины там серьёзные, как швейцарские Альпы близ Базеля. Вдали просматривалась череда остроконечных пиков с белыми шапками снежников и ледников. Где-то там, на фоне скал теряется Чёртов Палец — единственная одинокая скала, самим существованием которой так гордятся все аризонцы.

А что у нас на востоке?