Константин. Аландская Звезда - Иван Валерьевич Оченков

успокоиться, сэр! Если вы, Роберт, хорошенько поразмыслите, то согласитесь, что Пено абсолютно прав. Мы не можем и не должны сидеть тут, опасаясь каждого паруса. Ни в Адмиралтействе, ни в Букингемском дворце этого просто не поймут, а я вовсе не желаю примерить, как это часто случалось с нерешительными адмиралами в прошлом, пеньковый галстук!

— Если помните, неудачников у нас вешают с не меньшим удовольствием! — огрызнулся младший флагман.

— Поэтому чертов Пено снова прав. Нужно действовать решительно, но не забывать при этом об осторожности! И если нельзя заниматься делом, надо хотя бы его имитировать.

Тем временем новости о «Небывалом погроме», как с легкой руки Трубникова назвали едва отгремевшее двухдневное сражение, разлетелись по миру, достигнув самых отдаленных уголков планеты. Это вызвало эффект сродни политическомуземлетрясению. Основной удар пришелся по главе британского правительства лорда Генри Джона Темпла 3-го виконта Пальмерстона. Опытный игрок, он сумел стоически принять обрушившиеся на него подобно разряду молнии известия, но в первые часы просто закрылся в своем кабинете, отказался принимать кого либо, «пусть это даже сама королева».

Оставшись наедине, старый алкоголик стакан за стаканом выглушил целую бутылку старого порто, но так и не смог сладостью выдержанного вина стереть горечь поражения со своих губ. Зато понял, что следует предпринять и притом немедленно.

— Роджерс! — проревел он голосом раненой белуги, вызывая помощника.

— Я здесь, сэр, — робко заглянул в кабинет секретарь, хорошо знавший повадки своего патрона.

— Мне нужно немедленно отправляться во Францию, — тусклым голосом заявил премьер. — Распорядись, чтобы корабль приготовили как можно скорее.

— Сию секунду! Что-нибудь еще?

— И отправь телеграмму этому бездельнику Коули [3], ему надлежит любыми средствами добиться для меня срочной аудиенции у императора Наполеона. Если тот будет артачиться, пусть передаст мои слова: «Сир, решается судьба Восточной войны».

— Это все?

— Остальное я озвучу лично.

— Будет сделано, милорд.

— Еще один бой проигран, — страдальчески пробормотал забывший о присутствии своего помощника премьер. — Но война… о нет, война просто обязана остаться за нами… И я это сделаю, чего бы мне это не стоило!

[1] В те времена названия иностранных кораблей в официальных документах частенько давались в переводе.

[2] ЭПРОН — экспедиция подводных работ особого назначения. В 1942 году преобразована в Аварийно-Спасательную службу ВМФ СССР,

[3] Генри Уэлсли 1-й граф Коули. Посол Великобритании во Франции с 1852 по 1867 годы. Племянник герцога Веллингтона.

Глава 8

Кронштадт встретил возвращавшуюся с победой эскадру грохотом салютов, вывешенными везде, где только можно, флагами и перезвоном колоколов на всех храмах от Андреевского собора до англиканской Крестовоздвиженской церкви. Не уверен, что настоятеля последней очень уж радовал повод, но его мнения, похоже, никто не спрашивал.

На берегу победителей терпеливо ждал комитет по встрече во главе с… генерал-губернатором адмиралом Григорием Ивановичем фон Платером. Говоря откровенно, в первый момент я даже не поверил своим глазам. Но престарелый государственный муж, как ни в чем ни бывало, стоял на пристани во главе всего местного начальства и, кажется, не чувствовал за собой ни малейшей вины.

Первым побуждением было приказать арестовать старого маразматика, но… не портить же людям праздник? В общем, я ограничился тем, что просто проигнорировал его попытку сделать доклад и произнести приветственную речь, подойдя сразу под благословение к одному из старейших и наиболее уважаемых кронштадтских священников — настоятелю собора во имя Святого Апостола Андрея Первозванного и одновременно здешнему благочинному отцу Василию Нектарьевскому. За его спиной стояли еще двое священников. Один уже в возрасте, а второй совсем молодой, с очень светлым, одухотворенным лицом, показавшимся мне почему-то знакомым, вот только где я его мог видеть? Вопрос…

К слову, Никольский Морской собор будет воздвигнут только в начале 20 века, а до того без малого двести лет именно Андреевский являлся главным храмом для Русского Флота. И первый камень в основание его был заложен самим Петром Великим.

— Ко славе Божией, отче, — и уже не задерживаясь, прошел дальше.

Что характерно, выбранная стратегия оказалась вполне действенной. Как мне доложили, когда я покинул площадь, вокруг так ничего и не понявшего адмирала образовалась пустота. Только что толпившиеся вокруг него штабные сторонились теперь своего начальника словно прокаженного.

Я же, дав последние распоряжения Мофету, отправился на готовую к немедленному отправлению «Александрию». Меня ждали Петербург и августейший брат.

— Боже, как ты нас всех напугал! — прошептал Александр, обнимая меня словно после долгой разлуки.

Рядом с «помазанником Божьим» переминались с ноги на ногу юные великие князья. 12-летний цесаревич Николай по прозвищу «Никса», 10-летний Сашка, он же «Бульдожка», в моем варианте истории ставший «Миротворцем», и недавно отпраздновавший восьмой день рождения «Толстяк» Вовка.

— Дядя Коко! — с визгом повисли на мне старшие, пока их младший брат старательно держался в сторонке, оправдывая свое второе прозвище — «Кукса». — Почему, почему ты не взял нас с собой бить англичан? Ты же обещал!

— Видит Бог, это вышло не нарочно! — растрепав мальчишкам красиво уложенные прически, отвечал я. — Впрочем, не огорчайтесь. Врагов у России много, на ваш век хватит.

— Слышали? — строго посмотрела на сыновей императрица. — А теперь будьте послушными детьми и не мешайте взрослым.

После этого мальчикам ничего не оставалось, как придать себе важный вид и с достоинством удалиться. Впрочем, судя по шкодному выражению Сашкиной физиономии, «послушным ребенком» он быть вовсе не собирался.

— А где Санни? — осведомилась венценосная невестка, после того, как мы закончили обниматься.

— Александра Иосифовна не здорова, — извиняющимся тоном ответил я.

— Очень жаль, — кажется, вполне искренне вздохнула Мария Александровна. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Даже не знаю, что тебе ответить, Мари. Среди моих талантов нет искусства врачевания. Впрочем, Господь не без милости. Надеюсь, ей в ближайшее время станет легче, и она сможет к нам присоединиться.

Строго говоря, причина недомогания супруги не была для меня тайной. Несмотря на мой запрет, она продолжала переписываться со своей бывшей фрейлиной Марией Анненковой, и каждое новое письмо неизменно погружало ее в депрессию. Поскольку та регулярно делала страшные предсказания, грозившие нашей семье всеми возможными бедами.

Я же, к несчастью, главным образом из-за катастрофической нехватки времени, узнавал обо всем этом уже постфактум и никак не мог повлиять на развитие ситуации. Вообще странное дело, если бы какой-то обычный человек, будь он хоть университетским профессором или