Железный лев. Том 2. Юношество - Михаил Алексеевич Ланцов

— Кристиан Шарпс… винтовка… — снова произнес Лев Николаевич, крайне задумчиво и как-то отстраненно, вспоминая что-то очень знакомое, но словно забытое. — У нее еще запирание вертикальным клином и привод от скобы? — наконец, выдал он.

— Да. Именно так. Откуда вы знаете⁈ — ахнул Кристиан.

— Знать бы… Кажется, кто-то рассказывал. А вы ее никому не показывали?

— Показывал, но она никого не заинтересовала.

— Значит, это было не так, раз до меня весть дошла. Ладно. Давайте сначала про это убожество поговорим. Что вы можете сделать?

— Ухо мула[2], которая вас так сильно разозлило, полагаю, стоит снять. Вместо него взять обычный ударно-капсюльный замок, привычный в ваших местах. И ставить его на обычное место[3].

— А оно встанет?

— Разумеется. Мы пробовали. Но нам дали по рукам и не разрешили вмешиваться в гениальное оружие. — усмехнулся Шарпс.

— И то верно… гениальное. Надо быть настоящим гением, чтобы ТАК испоганить оружие. — охотно согласился Лев Николаевич. — Значит, замена замка.

— Да. Это достаточно быстро и просто.

— Но их у меня нет и едва ли император сможет выделить их в нужном количестве.

— Тогда изготовим. Это несложно. Ударно-капсюльный замок попроще ударно-кремневого. Нужно только узнать размер ваших армейских капсюлей, чтобы конфуза не случилось.

— Хорошо. А заряжание? Мне нужно, чтобы можно было применять готовые выстрелы в бумажной или льняной гильзе… хм… картридже.

— В какой-то степени еще проще. Вот это отверстие нужно заварить кузнечным образом. — постучал он по окну зарядке, схожему со знаменитой винтовки Фергюсона. То есть, простой круглой дырочки в казенной части ствола. — Просто вставить пробку по размеру и проковать, а потом подравнять. Нагрузки как таковой именно тут нет. Поршень затвора входит глубже и газы давить начинают где-то тут.

— А заряжать как вы ее предлагаете?

— Вот тут ствол с казны подрезать наискосок. Тогда при открытии замка будет открываться большое продолговатое окно — вполне подходящее, чтобы в него укладывать картридж.

— Так просто?

— Да. Я с парой помощников все это оружие переделаю в нормальное месяца за два. Если у нас будет все необходимое оборудование.

— А если не будет?

— Тогда подольше… — пожал он плечами.

Беседа продолжилась. И они очень скоро переместились на стрельбище ДОСААФ, где обкатались карабины Jenks. Заодно подтвердив негативные ожидания. Ну и про будущий карабин Шарпса поболтали, которого в железе покамест не существовало.

Льва чрезвычайно заинтересовала эта вся история. Да, будущее было за оружием под унитарные патроны в металлической гильзе. Это, без всякого сомнения. Однако поначалу их распространение пойдет очень трудно из-за дороговизны гильз. Из-за чего едва ли не до конца XIX века в Азии, Африке и Латинской Америке оставались популярными более архаичные решения. И система Шарпса отлично подходила для этой ниши. Будущего у нее не имелось — это да. Далекого будущего. Однако на ближайшие лет двадцать-тридцать — чрезвычайно удачное решение…

[1] Карабин Jenks Аким закупил по 23 рубля серебром (в пересчете: 413,885 г чистого серебра). Это было на уровне гражданского рынка и несколько выше цены, по которой их закупал US Navy. 200 карабинов обошлись в 4600 рублей без учета доставки.

[2] Ухом мула назывался фирменный замок Jenks, представляющий повернутый на 90 градусов вполне обычный механизм. В итоге брандтрубка для капсюля торчала не вверх, а вправо, а курок бил не сверху вниз, а справа налево. Было сделано для того, чтобы курок не перерывал обзор, однако, более нигде и никогда не применялось из-за трудно контролируемого сбивания прицела во время выстрела.

[3] Именно так поступили попозже в системе Merrill, в том числе переделывая старые Jenks.

Часть 1

Глава 9

1845, октябрь, 5. Казань

— Радость-то какая! — воскликнула Пелагея Ильинична.

И громко как!

Лев, сидя в своей башенке на третьем этаже, даже услышать сумел голос тетушки от дверей особняка.

Выглянул в окно.

Несколько пролеток с вещами и всего пара слуг.

Приведя себя в порядок, он спешно спустился, где и застал довольно слезливую сцену: тетушка чуть не плача обнималась с крупным и крепким седовласым мужчиной в годах. Рядом с которым стояло две цыганки: постарше и помладше, одетые, впрочем, в платья, вполне приличествующие аристократкам.

Мгновение.

И из глубин памяти всплыло, что это дядюшка — Федор Иванович Толстой. Тот самый «американец», который почти все правление Александра I эпатировал Россию, славный тем, что был покрыт татуировками целиком, исключая голову и кисти; путешественник; дуэлянт, практически бретер; толковый боевой командир; авантюрист; картежный шулер и прочая, прочая, прочая. Правда, в прошлом. Сейчас же — просто статный старик со следами былой лихости. А рядом с ним стояла его супруга Авдотья Максимовна, цыганка и некогда танцовщица, ну и их дочь — Прасковья. Единственная, кстати, выжившая из дюжины детей.

«Американец» появление двоюродного племянника не прозевал. Повернулся на звук шагов и расплылся в улыбке.

— Возмужал-то как! Ай, молодец! — прогудел он.

И раскинув руки, пошел навстречу, для объятий.

Льва эта сентиментальность несколько обескуражила, так как в прошлом, как показывала память реципиента, они мало контактировали. Не более, чем нужно для вежливости. В 1830-е дом «американца» старались избегать по ряду причин. В первую очередь, чтобы не давать ему лишней финансовой нагрузки. Поиздержался Федор Иванович в своих авантюрах и путешествиях, поиздержался. Кроме того, не унывал в картежных играх. Да, времена, когда он проигрывал за ночь по двадцать пять тысяч, давно ушли. Но все равно — сюда тысячу, туда… а доходы поступали только от пенсии полковника в отставке. Достаточно скромной даже для их нынешнего скромного образа жизни. Имение же в Калуге оказалось давно и много раз заложено. Как и, кстати, фамильный особняк в Сивцевом Вражке, что рядом с Арбатом.

Долги же плодились…

Лев Николаевич как-то слышал за утренней беседой обсуждение его судьбы, когда тетушка, приходящаяся «американцу» двоюродной сестрой, сетовала, что «старик совсем сошел с ума». По банальной причине — долговые обязательства графа перевалили за сто тысяч.

Это был совершенно фееричный персонаж, у которого только убитыми на дуэлях одиннадцать человек числилось. И по тюрьмам посидел. И командой Крузенштерна высаживался на Камчатку, просто чтобы не прибить