Княжна Тобольская - Ольга Смышляева

Нас с Гришей встретили те самые первокурсники, в ряды которых мне предстояло влиться. Молодые, буквально вчерашние школьники, и настороженные. Ни у кого из них нет клинков, браслеты на руках горят лишь одним камнем — свидетельство первого ранга эссенции. Среди юношей я заметила того парнишку из библиотеки. Кажется, его зовут Надир Самаркандский. Ребята сидели кто на скамьях, а кто на столах, и ждали. Так понимаю, Тобольскую.

Пауза затянулась.

— Ну привет, — поздоровалась с ними.

Ответная тишина быстро сменилась шепотками. Первокурсники смотрели на меня, как воробушки на ворону, без откровенной враждебности, но и без дружелюбия. О Васе они знают лишь по слухам, на деле наши миры нигде не пересекались.

— Восторг… — протянул какой-то парень. — Не жили хорошо, нечего и начинать.

— Здравствуй, Тобольская, — с первого ряда встала рыжеволосая красавица с пушистой причёской и веснушками на пикантном личике. Герб на её серебряном медальоне изображал трёх рыб в виде вилообразного креста на голубом фоне. — Давай сразу расставим все точки над ё, чтобы дело не дошло до скандалов.

— Согласна.

Подарив Грише «признательный» взгляд за сюрприз, я прошла к учительской кафедре и приготовилась слушать.

— Мы знаем, как подобные тебе относятся к логистам, — заговорила девушка, заручившись молчаливой поддержкой товарищей. — Вы с пренебрежением называете нас подсобниками и кривите носы при встрече, а ведь наша профессия едва ли не самая важная на фронте. Это мы обеспечиваем боеспособное состояние армии, снабжая войска всем необходимым от снарядов до еды. Ни один талантливый генерал не одержит победы, если его солдатам нечего будет есть и нечем воевать. Любая война — это в первую очередь логистика и экономика.

— Не оспариваю, — я важно кивнула.

— Правда? — рыженькая несколько стушевалась.

— Истинная.

— Не смей издеваться! Да, мы подсобники, и носим эту кличку с гордостью. Все мы ребята простые, наши родители не владеют губерниями или крупными городами, а наши медальоны серебро и золото второй-третьей линии родства, но как люди мы сто́им больше, чем ты и тебе подобные, — голос девушки угрожающе заледенел. — Не вздумай относиться к нам свысока, раз ты дочка князя Тобольского и по жизни не знала проблем серьёзнее сломанного ногтя. Все друзья отказались от тебя и правильно сделали, кровавый ритуал непростителен, но мы не спесивые управленцы и пока ещё открыты для дружбы. Даже с язычницей. Ты не ослышалась. Мы посовещались и решили дать тебе шанс начать новую жизнь среди нас.

Вот как? Разум в её словах впечатлил гораздо сильнее, чем угрозы расправы.

— Что ещё за бред про дружбу? — вперёд шагнул светловолосый юноша. В отличие от подавляющего большинства курсантов, он предпочитал носить свой медальон под рубашкой. — Не обольщайся, Тобольская, тебе здесь вовсе не рады. Вынужденное снисхождение — это максимум, на который ты можешь рассчитывать.

— Ваня, мы же договорились! — пискнула рыжая.

— Кто договорился, Вика? Ты не вправе решать за всех.

— Мы голосовали…

Парень не дал ей закончить предложение:

— Только ты и пара терпил, не имеющих самоуважения. Тобольская — кровавая язычница! О человеке нужно судить не по его происхождению и симпатичной мордашке, а исключительно по поступкам. Такие особи должны сидеть за решёткой, а не разгуливать среди порядочных граждан, — Ваня ткнул в меня пальцем с долей драматизма, причём вовсе не наигранного. Он не красовался перед товарищами, он говорил от сердца.

Судя по усталым лицам сокурсников, его откровенность их не вдохновила.

— Замолкни, Ваня, — Надир угрожающе поднялся на ноги. Его крепкая комплекция при достаточно высоком росте внушала уважение. — Так считаешь здесь только ты.

— Да неужели? Почему тогда половина из вас воздержалась при голосовании?

— Воздержалась, а не высказалась против. Разница существенна.

— Эта разница называется трусостью! — патетически воскликнул Ваня. — Падшей язычнице не место среди нас.

Я постучала ладонью по кафедре, прерывая пламенную речь. Тоже хочу поучаствовать в диалоге, пока желание начистить храброму болвану рожу не превратилось в план действий. Навскидку он многим слабее Саши, к тому же без клинков. Останавливало лишь обещание, данное декану всего полчаса назад.

— Посыл понятен, спасибо, Иван, — вежливо поблагодарила его. — А теперь внеси немного конкретики: какие именно претензии ты ко мне имеешь? Дело ведь не в ритуале, это что-то личное, верно?

Парень покраснел от гнева, значит, я не ошиблась.

— Ты оскорбила моего брата, Тобольская, — прошипел он с явственной злостью в голосе.

— Напомнишь его имя?

Невинный вопрос едва не довёл Ивана до ручки. Он бы кинулся на меня с кулаками, если бы Надир не заступил ему путь.

— Твой подлый поступок не останется безнаказанным! Пусть брат не желает тебе мести, её желаю я. Нашу семью нельзя унижать!

— Скажи, как его зовут, и я извинюсь, на этом с местью закончим, хорошо? — предложила разумный выход. — Мне не нужны проблемы ещё и с тобой.

— Ты разбила ему сердце, а теперь притворяешься, будто ничего не было? — сквозь зубы процедил Ваня. Выход, так понимаю, отвергнут.

— Имя, сестра, назови имя!

— Стерва!

— Да брось, его не могут так звать.

Это стало последней каплей. Молниеносным движением Иван обогнул Надира, чтобы познакомить мою шею со своими пальцами, но тут уже вмешался Гриша. Клинок в руке пятикурсника сверкнул жёлтым туманом. Короткий взмах, и мощная волна колючего воздуха откинула невезучего мстителя прямиком в крепкие руки Самаркандского. На всё ушло буквально две секунды!

— Идём, Ваня, — Надир настойчиво повёл смутьяна на выход из аудитории. — Объясню, что подсобники не распускают конечности на товарищей.

Белобрысый парень на удивление послушно зашагал к двери, но остаться без последнего слова мне в лицо не пожелал:

— Советую запастись тонной лечебной мази к спаррингам, Тобольская. Пусть не сегодня, но однажды я тебе отомщу, сколько бы раз мой брат тебя ни простил.

— Дерзай, юноша.

Так ведь и не назвал имя! Мало ли скольким представителям мужского племени Вася успела разбить сердце? При её внешности даже стараться не надо, хватит многозначительно улыбнуться и задержать взгляд на объекте невольного охмурения дольше десяти секунд, остальное доделают фантазии самого объекта. Гадать тут теперь… Но не буду, слишком мелко. Куда сильнее мести сокурсника меня беспокоят сообщники по ритуалу. Они, должно быть, уже узнали о воскрешении жертвы и вряд ли обрадовались…

Вслед за Ваней и Надиром из аудитории