Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка

слабы. Вот потому-то Тимофей приказал выгрести все запасы на разоренном руднике, забить весь лишний скот, включая раненых лошадей, а на оставшихся колесницах провести загонную охоту. В отряде нашлось несколько младших сыновей знатных отцов, что могли управляться с ними. Мясо газелей, старых ослов, раненых коней, коз и овец порезали на ломти и высушили над огнем. Именно оно и взятые в крепости зерно и финики, питало войско в пути.

— А тут египтяне работают, — шепнул Тимофей, когда они с Шаммой снова пошли на разведку, с ночи расположившись на вершине горы.

— Тут все по-другому, — буркнул Шамма. — Сюда люди приходят, добывают бирюзу и медь, а потом уходят. Постоянно тут живет только горстка солдат и жрецы демоницы Хатхор, да и те меняются. Здесь просто невыносимо.

— Они что, сюда приходят на время? — заинтересовался Тимофей.

— Да, — кивнул Шамма. — Летом здесь жить невозможно. Люди мицраим приходят сюда, когда спадает жара, и когда начинают лить дожди. И они уходят, когда дожди еще идут, а ручьи и колодцы полны. Поэтому их так много, и они трудятся от зари до зари. Им нужно быстро заготовить медь и уйти, пока есть вода, и не началась жара.

— Им идти в Фивы не меньше месяца, — прикинул Тимофей.

— Шесть недель, — покачал головой Шамма. — А то и все восемь. Не забывай, что идет караван с грузом, идут рабочие и писцы. Они не могучие воины, как ты. Все эти люди плетутся от источника до источника. Они останавливаются за день три-четыре раза, чтобы напоить ослов и набрать воды.

— Так это что получается? — Тимофей поднял на товарища восторженный взгляд.

— Это значит, что они вот-вот пойдут домой, — усмехнулся Шамма. — Я же тебе говорил, я вырос в этих местах. Я привел тебя ко времени, и мне неохота самому собирать медь по всему лагерю. Я хочу забрать ее вместе с корзинами и ослами.

— Сколько с ними воинов? — жадно спросил Тимофей.

— Обычно идет три сотни, — ответил Шамма. — Рабочих еще тысяча, мастеров и писцов сотня. Но они не бойцы. Сейчас, я думаю, воинов идет больше. Уж больно жизнь стала беспокойная.

Ждать оказалось очень тяжело. То, что египтяне скоро уйдут, было видно невооруженным глазом, но последние два дня в лагере Тимофея кормили только ослов и лошадей. Еда подошла к концу, а последние кусочки сухого мяса уже не ели, а просто держали во рту, пока они не растворятся. Если бы не финики, привычная еда людей пустыни, воины уже давно бы с голоду подохли. А так — пять штук на брата, и ни в чем себе не отказывай. Но к назначенному дню закончились и они. Почему не напали раньше? Да потому что колесниц у этих египтян не было, одна пехота, а штурмом крепость не взять. Стоит она высоко, и дорога к ней ведет крутая. Перестреляют, пока дойдешь до ворот. Скрытно подобраться к крепости не выйдет, стража на вышках бдит. А про осаду даже говорить смешно. Какая осада без еды? Вот так вот Тимофей, который высох до того, что на нем болтался доспех, и решил ждать до последнего, чтобы напасть на караван в пути. Благо удобные для засады места — это единственное, чего имелось в избытке в этой проклятой земле.

Пару дней спустя египтяне все-таки тронулись в путь. Гигантский караван из полутора тысяч человек и такого же количества ослов брел на северо-запад, по старой дороге. Она поначалу ведет через горы, а потом вдоль берега моря Ретту, оставляя горы по правую руку. Там их могли и корабли встретить. Но такого уже давно не бывало, по большей части караван гнали пешком до самых Фив, где их ждали в царских мастерских. Поезд растянулся цепочкой на тысячи локтей, и к концу дня люди уже едва могли передвигать ноги, даже воины. Уж больно утомителен путь по горам, а ведь на каждой стоянке нужно распрячь ослов, чтобы напоить. Лучники несли свое оружие, забросив его на спину, а то и, по примеру копьеносцев, клали на ближайшую телегу. Только кажется, что щит и колчан стрел не так тяжелы. Пройди с ними полдня, и они оттянут плечи, а то и натрут их до крови.

Впереди идет сильный отряд. Воины начеку. Они осматривают скалы, что окружают дорогу, боясь пропустить засаду. Такой же отряд идет позади. Рабочие, мастера, писцы и груз тащатся между ними. До предела уставшие люди едва переставляют ноги. Они хотят есть, хотят пить и спать. А еще они хотят увидеть свои семьи, проклиная тот день, когда господин имир пер, надсмотрщик за имуществом в их септе, указал именно на них. Крестьян не спрашивают, хотят ли они идти куда-то. Им приказывают, и они идут, как было заведено тысячи лет назад. Им не платят, как воинам, они работают за еду.

Тимофей и Шамма выбрали горный перевал, один из многих здесь. Он был удобен, здесь легко устроить камнепад. Афинянин все рассчитал точно. У него намного больше воинов, а крестьяне-рудокопы ему не помеха. Ему плевать на них, но воины, писцы и мастера-плавильщики должны быть истреблены. Таков приказ господина, и он исполнит его со всем тщанием.

— Зажигай костер, — велел Тимофей, когда караван втянулся в узкий горный проход.

Дым взлетел к небесам, давая команду тем, кто стоит впереди. Огромные валуны покатились вниз, прямо на головы передового отряда, а на скалах поднялись сотни людей, которые одновременно взмахнули пращой, только что служившей им поясом. Тучи камней полетели вниз, убивая и калеча несчастных египтян.

Крестьяне кинулись под защиту скал, бросив животных и груз. А воины, спешно натягивая тетиву на лук, начали понемногу отвечать. Щитоносцы сгрудились в небольшие группы, пытаясь закрыть лучников, но получалось у них скверно. Уж слишком сильно растянулся караван.

Египтян избивали камнями, почти не получая ответа, и даже афиняне бросали камни вниз, правда, без особого успеха. Руке человека нипочем не сравниться с пращой. Египтяне пока держались, но сколько ударов вынесет дерево щита? Не так-то и много. И вот уже первый из них лопнул вдоль, обнажив тело хозяина. Без щита воин не продержался и десяти вдохов, удар в грудь свалил его наземь. Его товарищи сделали шаг и сомкнули ряды, но все уже было предрешено. Воины фараона падали один за другим. Тимофей наблюдал, выжидая момент для атаки. Незачем терять