"Фантастика 21025-22". Компиляция. Книги 1-23 - Виталий Хонихоев

— Знаешь, Зигги… — повторяет он: — ведь если это всего лишь инцидент… то во время инцидента случается всякое. Даже если все было, как ты говоришь — что ты был вынужден оборонятся… ты же мог и пострадать во время обороны, нет?

— Дядя Минору… — раздается глубокий вздох: — я знаю, что вам убить меня ничего не стоит. Вы же два эс плюс по шкале СКПУ. Вы моргнете, от меня пепел останется. Но это прямое указание Хикэру-собо. Вы же знаете, как она вас любит. И если вы меня сейчас убьете — об этом тотчас станет известно. У меня тоже стоит маячок. И его отслеживают, будьте уверены. Ну убьете вы меня сейчас… что вам это принесет? Если хотите, я на колени перед вами стану, делайте ваш знаменитый «Сейсмический удар». Только что это даст?

— Чувство глубокого морального удовлетворения. — говорит Минору и я наконец слышу в его голосе гнев. Так его, думаю я, забей этому гаду его слова в глотку, он же хотел убить и меня и Линду. Ладно я, таких как я по пучку за два рубля в базарный день, но Линда — она же тебе не просто помощница, я знаю. Я думаю так. Эта молодежь, они такие — если их сразу не убить, они так ничему и не научатся.

Я смотрю в глаза Линде и вижу в них скрытую боль. Она хочет вскочить и разобраться, она хочет быть щитом и мечом. Ей тяжело лежать тут и прикидываться мертвой, но ей это нужно, чтобы помочь своему боссу. Только ли боссу? Так за босса не переживают.

— А еще я узнаю, как ты будешь хрипеть, когда я вырву твои кишки и намотаю их на кулак. — продолжает Минору и воздух начинает буквально звенеть от напряжения. Тишина. Я прислушиваюсь к тому, что творится у меня за спиной, но не слышу ничего. Ни дыхания, ни движения, ни шагов. Ничего. Потом вдруг раздается смех. Сперва тихий, потом громче.

— Вы меня очень напугали, Минору-доно. — говорит молодой голос, отсмеявшись: — очень. Я на секунду подумал, что вы и впрямь кишки из меня вырывать будете. Извините за смех, это у меня нервное. Хикэру-собо велела вам передать, что она хочет знать и участвовать на равных.

— Старая клюшка. — сказал Минору и в этих словах уже не было гнева. Только усталость.

— И она велела вам передать, что вы старый пердун. Извините, Мацумото-доно, но таковы точные инструкции. Вот, тут написано — «и если этот старый пердун назовет меня клюшкой — передать ему…»

— Помолчи, Зигги, я тебя умоляю… — раздался тяжелый вздох. Тишина. Шаги. Кто-то подошел к нам с Линдой, лежащим на полу. Я закрыл глаза.

— Хорошо. — сказал Минору, его голос раздавался совсем рядом, словно бы он присел над нами, над Линдой.

— Пусть это будет лишь печальный инцидент. — говорит он: — пусть. Я готов закрыть глаза на то, что ты напал без предупреждения, Зиг и даже на наглое требование войти в программу на равных.

— Дядя Минору… — в голосе молодого послышались панические нотки.

— Но, знаешь, с чем мне трудно мириться, Зигфрид? — голос стал удаляться, словно Минору встал и пошел.

— Дядя Минору… я всего лишь вестник…

— Конечно. Ты всего лишь вестник, который пришел, чтобы пожертвовать собой во имя нашего совместного будущего, не так ли? Во имя совместной программы евгеники, верно? Так и будет. Зная что Хикэру знает о нас и нашей программе — я вынужден буду включить ваш клан в долю. Не на равных, конечно, но это мы уже обсудим без тебя. Дай-ка я угадаю — тебе же сказали, что я не посмею убить тебя, что слишком много поставлено на кон и что я не рискну будущим своего клана ради убийства мелкого сморчка вроде тебя?

— Дядя Минору! Пожалуйста!

— А ты не задумался, Зигфрид, мой мальчик, что это же верно и в другую сторону? Что старая клюшка тоже не рискнет будущим своего клана ради одного мелкого сморчка… и какая разница жив он или мертв. Ты прислан сюда с одной-единственной целью, Зигги — спровоцировать меня. Чтобы у старой клюшки были более выгодные позиции на переговорах. Чтобы она могла, глядя мне в глаза, лгать как ты ей дорог. И требовать дополнительные два процента. Да, ты послужишь хорошую службу клану, Зигги — целых два процента за твой труп.

— Дядя Минору! — уже почти всхлип.

— Так я повторю вопрос, Зигги! — голос Минору вдруг превратился в рев, оглушающий рык, раздающийся повсюду: — знаешь ли ты, с чем мне трудно смирится?

— Нет, нет, я не знаю, дядя Минору! — кричит в ответ молодой.

— С тем, что ты чертов грубиян, Зигги. — неожиданно тихо говорит Минору: — вы, молодежь, забываете, что ценится дорого и стоит так дешево. Это вежливость. Обстоятельства в жизни бывают разные, мой мальчик и иногда ты стоишь сверху, а иногда — снизу. Но всегда, где бы ты не стоял, и с кем бы ты не имел дело — всегда будь вежлив, Зигги. Всегда уважай другого человека, даже если ты хочешь его убить. Особенно — если ты хочешь его убить. Вот как я сейчас.

— Дядя Минору, пожалуйста! Пожалуйста! Не надо!

— Зигфрид, мальчик мой. Ты можешь сопротивляться. Не сдерживай себя.

— Нет! Неее… — короткий глухой звук удара и голос молодого прерывается, каким-то мокрым звуком, словно бы мокрую тряпку шлепнули об пол.

— Линда, дорогая. — говорит Минору: — Синдзи-кун. Вы можете встать.

Глава 39

Нам звезда. Полная, окончательная и бесповоротная. Мацумото Минору молчит и смотрит на меня, что-то прикидывая в голове, а вот я лично, понимаю, что звездец подкрадывается незаметно. Получается, что я теперь знаю о евгенической программе клана и это очень опасное знание — как-то же вот эта мокрая лужа на полу, (которую звали странным для Японии именем — Зигфрид), как-то же он его шантажировал. И звучал шантаж очень серьезно, так, словно узнай об этом Императорский Суд и все — нет больше клана Мацумото. Погоди, думаю я, он же не делал тайны из того, что ему нужна яйцеклетка Юки, а где яйцеклетка — там и евгеника, нет? Или эти знания становились опасными лишь в определенных руках, вроде как кто поверит нашим бреднями, а вот от авторитетных людей — это, да, прислушаются.

Но черт с ним с евгеникой. Я присутствовал/принимал участие при