Хлад 3 - Алекс Каменев

Раннее утро.

Странное чувство — предчувствие опасности. Сродни множеству ниточек, связывающих с окружающим миром. Сначала пробегает легкая дрожь, затем сильные колебания. После возникает пульсация, показывая направление удара. И наконец ниточки рвутся, сигнализируя, что угроза рядом.

И все это за долю секунды. Восприятие раскручивается, ускоряясь, реакции приобретают небывалую остроту и вот окружающая реальность похожа на застывший кисель. Но не стоит обманываться, на таких скоростях можешь двигаться не только ты. И на периферии сознания мелькают тени, трансформируясь в противников.

В кадавров.

Узнавание даже не вызывает удивления. Где-то в глубине души я знал, что Де Ла Гранжу нельзя доверять.

Выращенное в лабораториях создание вскидывает руку с разрядником. На этот раз кадавр не сексуальная девица в кокетливом передничке горничной, а бесполое существо, затянутое в боевой комбез десантников вооруженных сил Объединенной Европы.

Треск зарядов. В воздухе растекается запах озона, веет грозой. Я качаю маятник и ухожу влево от выстрела. Пучок электрических молний проносится мимо, едва не задев кожу лица.

Близко. Очень близко. И чрезвычайно опасно. Еще чуть-чуть и могли достать.

Второй кадавр, такой же безликий в облегающем военной экипировке, выворачивает из-за угла, с ходу открывая огонь из кислотника.

Проклятье, у них что, показ современного техно-магического оружия?

Ядовито-зеленые импульсы несутся с бешенной скоростью. В последний миг успеваю скользнуть в сторону. За спиной раздается шипение. Кованная ограда ближайшего дома не выдерживает попадания. Металл плавился, стекая на брусчатку словно вода. Решетка декоративная, но из настоящего железа, но даже она не сумела пережить встречу с продуктом высоких магических технологий.

Я снова перемещаюсь рывком, уходя с линии выстрелов. Это первое правило боя — не оставаться на месте, иначе превратишься в мишень. Двигайся, не позволяя взять на прицел свою драгоценную тушку.

Первый кадавр снова ударил разрядником пройдясь широким веером по улице. Где-то выбило окна, по каменным стенам прошлись электрические разряды, выжигая черные линии. Послышались редкие испуганные крики. Проснувшиеся бюргеры поняли, что родная тихая улочка стала ареной настоящей магической схватки.

Снова кислотник, и почти сразу зеще один выстрел разрядника. Уворачиваться все сложнее, меня берут в клещи.

Ладно, поиграли и хватит. Я вытягиваю руку, и с кончиком пальцев срывается сгусток энергии, на лету превращаясь в белое крошево. Похожее на осколки разбитого хрусталя оно врезается компактным объемом в одного из кадавров.

Боевой голем быстр, за ним не поспеть, но ведь и я не обычный человек. Кадавра швыряет назад изломанной куклой. Комбез порван, превращен в лохмотья. Изрешеченное словно шрапнелью тело врезается в припаркованный у тротуара автомобиль, передняя дверца сминается не в силах противостоять чудовищной силе удара.

Миг — и у машины застывает безжизненная фигура в изорванной военной экипировке. Застывший взгляд блеклых глаз существа глядит в пустоту. Готово.

— Hey! Was… — какой-то не слишком умный бюргер высовывается из окна второго этажа. Высота кажется ему защитой, но ошибочное мнение быстро проходит, стоит второму кадавру вскинуть руку и не глядя выпустить в том направление поток ядовито-зеленых импульсов. Крик затыкается. Прожженное в нескольких местах тучное тело вываливается из окна, плюхаясь на газон смятым мешком грязных тряпок.

Я бью в ответ, но промахиваюсь. В последний миг голем уходит в сторону. Вновь вскинутая руку и очередной выстрел. Кислотник переключен в режим автоматического огня, зеленые искры бьют очередью, накрывая широким вектором. От такого не спрятаться, приходиться выставлять щит, принимая удары на тонкую пленку сотканной в мелкую вязь сверкающей серебристо-белой энергии.

Серебро и зелень сталкиваются, и на крохотную долю секунды начинается противостояние. Тут же впрочем быстро заканчивающееся. Серебро побеждает, поглотив ядовитые импульсы.

Новая контратака с моей стороны, на этот раз удачная. Закрученная в спираль плеть бьет в грудь кадавра, проделывая дыру размером с голову взрослого человека. Целую секунду голем стоит на месте, бессмысленно тараща блеклые глаза перед собой. Затем заваливается назад, подобно опрокинутой кукле.

Легкий хлопок и на улочке наступает тишина. Я стою сканирую округу. Раздаются негромкие хлопки.

— Браво, мой мальчик, браво. Я не думал, что тебе удастся справиться с моими ребятишками так быстро. Признаюсь, ты смог удивить.

На разгромленную улочку выходит Ла Гранж. Белого халата больше нет, вместо него старомодной сюртук и пиджак из твида. В этом наряде Проклятый похож на добропорядочного профессора из университета, только очков на носу не хватает.

— Зачем? — спрашиваю я, но уже догадываюсь об ответе.

Лягушатник пожимает плечами, разводит руками.

— Согласись, мой мальчик, глупо упускать такой шанс. Остальные наши коллеги слишком осторожны и редко соглашаются на личную встречу, а если соглашаются, то предпринимают массу предосторожностей, делая свой захват почти нереальным.

Проклятый исследователь, ему нужна тушка для своих экспериментов. А кто может быть лучше в роли подопытного кролика, как не один из Одержимых?

— Хочешь вызнать, как происходит слияние со стихиями, говнюк? — я сплюнул.

Ла Гранж покачал пальцем.

— Не надо грубить, мой мальчик. Я с тобой вежлив.

Ну да, вежлив, мечтая засунуть на прозекторский стол. Чертов вивисектор. Следовало догадаться, что за столь быстрым ответом на отклик Вестника стояло что-то еще, кроме желания пообщаться с собратом по цеху.

Кстати об этом.

— Остальным это может не понравится, — сказал я, намекая на других Проклятых. Нас слишком мало, чтобы воевать между собой.

Француз кивнул, соглашаясь.

— Возможно. Но думаю, их недовольство исчезнет, когда я расскажу, как выявлять среди одаренных способных стать Одержимыми, без негативных последствий. И тогда они забудут об этом небольшом недоразумении.

Какая прелесть, «недоразумении» — проще говоря моей смерти. И не слишком приятной, судя по репутации стоящего в начале улицы лягушатника. С него станется препарировать «образец» живым.

— Голицыну тоже это вряд ли понравится, — привел я последний аргумент.

Пусть между нами с князем нет особой теплоты, но мы оба выходцы из одной страны, это создавало определенную связь. Князь Хаоса мог и обидится, что его соотечественника прикончил какой-то француз.

Довод вызвал задумчивость.

— Он силен, — помедлив, признал Ла Гранж, но тут же добавил: — Однако его долгое время никто не видел. Подозреваю, твой приятель Голицын удалился от дел, не желая влезать в нынешние разборки. И вряд ли он вылезет из той норы, куда забился, в ближайшее время.

Крыть нечем. Голицын мог даже не знать о происходящем в большом мире, закрывшись в личном