Гном. Выбор - Алекс Войтенко

и телосложением, и одеждой, и даже вооружением совсем не отличался от Женьки. И единственным, но самым неприятным отличием стало то, что в сравнении с Женькой, он был настоящим мастером. Тут же стало понятно, что от него требуют, чтобы он защищался и нападал. Но как бы наш герой не старался, все его потуги, разбивались о непробиваемую оборону соперника. Тот же в свою очередь делал с Женькой буквально что хотел, играя с ним, как кот с пойманной мышкой. То, что раны, наносимые им, были призрачны и не смертельны, не имело никакого значения. Боль осталась на месте, и если призрак вспарывал Женьке живот, то тот прекрасно видел, и ощущал все прелести такой раны. И то, как расходятся в стороны рассеченные края, и как вываливаются и волочатся по полу его кишки, и то как брызжет во все стороны кровь, и самое главное боль. Причем последняя была настолько сильной, что он находился буквально на грани потери сознания, но каким-то образом, эту грань все же не преодолевал. Мучения продолжались совсем недолго, и буквально через минуту, Женька осознавал, что у него все в порядке, никаких ран не имеется и он совершенно здоров. И как раз в этот момент, происходило очередное нападение его противника, заканчивающееся очередной раной и очередной болью. Вначале, Женька просто не понимал, что от него хотят. Если доставить мучения, то зачем у него в руках каждый раз появляется меч? Если он своего рода «подопытный кролик», или тренировочная кукла, то почему в его отношении используется один и тот же прием. Призрак нападает, делает обманный финт, в результате чего Женькин меч улетает в сторону, а его буквально разваливают на части от середины груди и до паха, в результате чего вываливаются кишки, во все стороны брызжет кровь, а сам подопытный заходится в «немом крике», находясь на грани потери сознания. И этот самый «немой крик» действовал на нашего героя, гораздо сильнее, чем все остальное вместе взятое. Ему было очень больно, но едва он открывал рот пытаясь закричать от боли, то все звуки моментально исчезали. И какое-то время Женька даже не понимал, как такое возможно. Порой ему казалось, что все происходящее с ним проходит в его сознании, но это было совсем не так, потому как хоть нанесенные раны каким-то образом тут же исчезали, а вот ссадины и синяки почему-то оставались на месте. И они были хорошо видны. Вначале он попытался как-то противиться этому издевательству. Отбрасывал меч в сторону, едва тот появлялся в его руке. Пытался покинуть комнату, или просто присесть на пол и отрешиться от всего происходящего, всем своим видом показывая, что не хочет выступать в качестве груши, и быть мальчиком для битья. Но это ничего не давало. Меч вновь оказывался в его руке, а стоило ему присесть, как неведомая сила тут же подбрасывала иго в воздух, и продолжала делать это до тех пор, пока он не начинал защищаться.

Наверное, в какой-то момент, эта самая сила, или тот, кто все это организовал и сам понял, что все делается как-то не совсем так, как задумывалось. Поэтому прервавшись на какое-то мгновение, что-то неуловимо изменилось. И теперь, после очередного нападения, со всеми вытекающими эффектами его противник отскакивал в сторону, давая Женьке насладиться всеми признаками смертельной раны, и слегка прийти в себя, а после несколько замедленно, повторял комплекс движений, приведший к подобному финалу. После чего, вновь атаковал Женьку. Конечно, подобный способ тренировок был несколько жесток, но зато очень действенен, потому как Женька и сам чувствовал, что все это происходит совсем не зря, и показанные приемы, прекрасно укладываются у него не только в голове, но и в теле. После сотни одинаковых движений, повторенных им в защите или нападении, мышцы, сами начинают реагировать на то или иное движение практически без участия мозгов. До Женьки наконец дошло самое главное. Никто не считает его мальчиком для битья и не старается довести до безумия бесконечными поражениями и «смертями». Как раз наоборот. Его пытаются научить противостоять всем этим нападениям. И поняв это, Женька уже не просто махал мечом, а старательно присматривался к каждому движению противника, стараясь запомнить и повторить оное.

В боевой школе все было совсем иначе. Там всех школяров выстраивали в квадрат, а учитель показывал движения. Как выхватить меч, как им взмахнуть и куда ударить. После чего, под его команду, «Делай раз, делай два…», вся группа, насчитывающая около пятидесяти учеников, заучивала эти движения, размахивая мечами, выточенными из дуба, с залитыми свинцом рукоятями, для утяжеления. После часа таких занятий руки буквально отваливались. Зато после, как концу обучения, школяры махали этими дубинами как перышками, считая себя непревзойденными воинами. Возможно для строя, когда тот в едином порыве делает взмах, и опускает свое оружие на приблизившегося врага, этого и достаточно, но как одиночный боец он никуда не годится, хотя до сих пор и не понимал этого. И сейчас он осознал то, что встреться ему мало-мальски обученный воин и он бы уже просто давно остывал, лежа в придорожной канаве. Ну разве что сумел бы отбиться от какого ни будь калеки, и то если у него в руках окажется лом подлиннее и потяжелее. Во всех остальных случаях он труп.

И поэтому если первое время он и сомневался в том, что зачем все это надо, то уже совсем скоро любые сомнения просто улетучились. Тем более, что приемы с каждым разом все усложнялись и усложнялись. Кроме того менялось оружие и сами противники. Женька, поочередно учился сражаться с гоблинами, гномами, эльфами и орками, да и вообще со всеми разумными какие только встречаются в этом мире. И потому несмотря на всю боль, слезы, сопли и обиду, прекрасно понимал, что другой такой возможности у него просто не будет. Хотя бы потому, что откажись он сейчас от этих занятий и его прибьет первый же встречный. Мимоходом, просто как навязчивое и противное насекомое, случайно встретившееся на пути и посмевшее поднять на него глаза.

В какой-то момент тренировка прекратилась, и та же сила, что принесла его в этот зал вновь подняла его и швырнула в соседнюю комнату, где к его удивлению обнаружился и бассейн с чистейшей горячей водой и банными принадлежностями и стол заставленный любой едой на выбор и даже две непонятно откуда взявшиеся фурии, с кошачьими физиономиями, тут же раздевшие его догола, и со всей тщательностью приведшие его потное и усталое тело