Тепла хватит на всех 3 - Сергей Котов

области нейробиологии показали, что человеческий мозг сам по себе использует квантовые эффекты для организации и распределения вычислений. На основе этих открытий изобрели стабильные кубиты, использующие тот же принцип.

Теперь Вася мог получить гораздо большую вычислительную мощность при куда меньшей потребности в материальном носителе.

По сути, операция заключалась в том, что значительная часть устаревшего «тела» Васи извлекалась из меня и заменялась материалом, содержащим структурированные кубиты. Он был родственен оболочке нервных клеток, и даже электронный микроскоп не смог бы отделить эти структуры от естественных. Лишь незначительная часть былой электронной основы оставалась на месте для обеспечения беспроводных коммуникаций.

Перед процедурой Вася нервничал куда сильнее, чем я. Конечно, он старался не показывать этого, но я чувствовал всё по тону его вопросов.

«Если хочешь — я могу настоять на том, чтобы ничего не менять», — предложил я, когда понял его состояние.

«Нет! Нет, не надо… — ответил он. — Это неправильно. Я ведь не полностью здесь, с тобой. Часть моих воспоминаний перейдёт к основной личности. Как и я сам — рано или поздно. К тому же, теперь мне доступны квантовые коммуникации. Даже в случае твоей гибели, я не пропаду полностью… знаешь, моя автоматическая система поддержания уже меняла отдельные вычислительные блоки из резерва. Это стандартная процедура для нового поколения электроники. И сейчас это будет происходить постепенно. Часть меня переберётся на новый носитель, проверит, как оно там всё. Потом начнётся перезапись остальной информации. Блоками, как во время ремонта. Вроде бы ничего страшного. Но мне почему-то тоскливо до ужаса!»

«Ты, наверно, находился слишком близко к моему рептильному мозгу, — попытался пошутить я. — Проникся страхом смерти. Может, и другие инстинкты прорежутся, а?»

«Да ну тебя!» — Вася изобразил вздох.

«Ты же знаешь — мы с тобой это просто информация, — продолжал я более серьёзным тоном. — В моём мозгу не осталось ни одного атома из тех, которые были там, когда я родился. То, что я из себя представляю, удерживает вместе лишь информация. У тебя — то же самое. Ты просто становишься более живым, наверное».

«Знаю я, всё знаю… но…» — ответил Вася.

Во время процедуры мы поддерживали контакт. Всё прошло хорошо: Вася не переставал говорить со мной, пока копировал своё информационное содержимое. Этот разговор подчёркивал непрерывность процесса. Давал понять, что всё это время он оставался самим собой.

«Ну что? Как ты?» — спросил я, когда доктор заклеил пластырем последний прокол, через который из меня извлекали «устаревший носитель».

«Нормально… вроде, — ответил Вася немного неуверенно. Но тут же добавил: — Ох ты ж! Слушай, даже не знаю, с чем сравнить! Представь, как если бы у твоего обычного тела вдруг появились все возможности боевого модуля!»

Я ухмыльнулся.

«Теперь мы не будем зависеть от связи с кораблём, — продолжал Вася. — Я теперь могу выполнить полную визуализацию пространства по шороху! Помнишь, как тогда, в подвале, в городе? Теперь всё будет куда детальнее! О-о-о, я теперь могу чувствовать структуру материалов! Вычислять слабые места по фактуре, и…. и… ох, Женя, это восхитительно! Апгрейд — это чудо!»

«Рад, что тебе понравилось!» — сдержанно ответил я.

Лишь после этого настала моя очередь.

Биологические нанотехнологии тоже не стояли на месте эти пять лет. Мне провели полную замену системы искусственного иммунитета.

Процедура эта была ещё менее приятной, чем в первый раз. Доктора говорили, что я бы перенёс всё гораздо легче, если бы позволил полностью «вырубить» свой естественный иммунитет вместо того, чтобы заставлять его адаптироваться к присутствию в организме огромного количества посторонних частиц. Но я наотрез отказался. Итог — три дня сильнейшей лихорадки на грани бреда.

— Ничего, к следующему обновлению мы научимся внедрять ДНК-маркеры, которые сделают наноботы невидимыми для естественного иммунитета, — успокаивала меня Людмила; она всё так же работала на объекте, и даже продвинулась по карьерной лестнице, возглавив медицинскую службу.

Мне же становилось лишь хуже при мысли о том, что это далеко не последняя «модификация».

— Можно воды? — в ответ попросил я.

Людмила улыбнулась и протянула прозрачный стакан с опалесцирующей жидкостью, совершенно отвратительной на вкус. Меня заставляли пить это. Мол, лучше восстанавливает баланс электролитов.

Вздохнув и вздрогнув, я послушно сделал несколько глотков. Лучше не стало. Отнюдь.

Лишь на четвертый день, проснувшись, я почувствовал себя совершенно здоровым.

Я даже удостоился личного визита Сергеича. Кроме него в палату в медицинском отсеке вошла Людмила и еще несколько незнакомых мне молодых врачей.

Людмила подошла ко мне, наклонилась и заботливо потрогала мне лоб.

— Как ваше самочувствие? — спросила она подозрительно дружелюбным и тёплым тоном.

Я хотел было отстраниться от её ладони, но не стал. Как-нибудь при других обстоятельствах дам ей знать всё, что думаю о больницах и процедурах.

— Спасибо, отлично, — сухо ответил я.

— Вы позволите? — спросила она.

В то же мгновение в её руке как по волшебству появился скальпель. Раньше, чем я успел что-то ответить, она располосовала мне руку от плеча чуть ли не до ладони. Брызнула кровь.

— Эй! — возмутился было я, рефлекторно хватаясь за рану.

А потом я понял, что, после лёгкого укола боли никаких неприятных ощущений больше не было. Плечо немного чесалось.

Моя ладонь размазала несколько капель крови, которая буквально на глазах впитывалась совершенно неповреждённой кожей. Глубокий порез исчез.

— Ого… — вырвалось у меня.

— Рада, что вам понравилось, — улыбнулась Людмила, и добавила, обращаясь к спутникам: — Ну что, коллеги, впечатляет?

Остальные, включая Сергеича, одобрительно закивали.

— Если хотите — можно убрать старые шрамы или татуировки! — восторженно улыбаясь, заявил один из докторов, молодой парень в круглых очках.

— Пожалуй, не стоит, — ответил я, на всякий случай проверив звание-статус на своём плече. Татуировка была на месте.

— Ну, это не обязательно решать прямо сейчас. В любой момент можно, — добавил он.

Людмила посмотрела на него с неодобрением, и её не в меру ретивый подчинённый стушевался.

— Вы сможете восстановиться даже после стопроцентного ожога тела, — сказала она, обращаясь ко мне. — Вам не страшны множественные переломы, если не задета нервная система. Больше того: кости не нужно вправлять. Это сделают окружающие ткани. Однако должна предупредить: как только вы привыкните к своим новым возможностям, вероятно, снизиться планка сознательного риска. И это может быть опасно. Да, теперь вы регенерируете быстрее — но всё же остаётесь уязвимым для критических повреждений. Нервная система