Кадровик 4.0 - Валерий Листратов

выбрало предназначение». Как они узнают об этом, я особо и не интересовался до сих пор. Одних гномов выбирает кузнечное дело, и если он сам того хочет, то становится счастливым. Мы такими делами славимся.

Феофан садится на стол и вытаскивает из сумки сверток с едой. Громко шуршит бумагой и внимательно слушает гнома.

— Кого-то выбирают ювелирные дела, — рассказывает Залман. — Вот, мастер Фарух, например, как раз из таких. Он практически с детства знал, что будет ювелиром. Когда вместе служили, он очень берёг руки, — усмехается гном. — А я всегда хотел путешествовать.

— Неужели предназначение этого не почувствовало? — задаю вопрос.

— Если бы! — вздыхает гном. — Нет у нас такого предназначения. И направления деятельности такого нет. Мы таки горные жители, там сейчас сложно с этим. Когда пришли мастера и сказали, что меня выбрали руны, мне ничего не оставалось… только смириться. До сих пор думаю, что они просто не так поняли.

— Разве предназначение можно истолковать неверно? — удивляюсь.

— Ещё как можно, — грустно отвечает гном. — Толкование предназначений — сложная работа. Не все делают её по совести, хотя, по сути, от слов этих стариков зависят жизни многих гномов! И ты мне прекрасно объяснил одну вещь прошлым вечером.

— Я? — удивляюсь.

— Ты — ты, — смеется гном. — Руны — это же знания. И те, кто занимается рунами, в каком-то смысле поэты. Это ты точно подметил. А поэтам что важно? — задает Залман вопрос самому себе. — Важно узнавать, важно чувствовать, понимать и видеть новое. Можно сказать, предсказывать то, что будет. Мне кажется, наши старейшины совершенно неправильно понимают это направление. И когда ты мне это объяснил, у меня внутри зажглась настоящая искра.

Гном делает несколько глотков и облизывает губы.

— Молодец нежить, и правда умеет, — Залман высказывает свое одобрение в сторону девушки. — Я ведь действительно составляю руны, — гном возвращается к теме. — Каждая цепочка уникальна. Нельзя сделать одну и ту же цепочку рун на любого разумного. Каждый раз она будет действовать чуть-чуть иначе. Поэтому я не хотел работать с людьми — вы слишком быстро меняетесь, и руны вас просто не успевают прочувствовать.

— Я тоже быстро меняюсь? — задаю вопрос.

— В том и дело, Виктор. Ты — другой, и это меня удивило, — подытоживает Залман. — В общем-то, руный став я тебе уже начертил. В общем, ты оказался прав — как только я услышал о путешествиях, услышал о том, что это возможно, я сразу же ощутил знакомый огонь в груди. Точно такой же я ощущал в далекой юности.

Гном задумчиво покачивает пустую чашку из-под кофе.

— Я уже умирал, — делает неожиданное заявления Залман. — Нельзя быть великим мастером и не создать своего шедевра. Сгораешь внутри как деревяшка и теряешь всю силу. И я уже чувствовал, что не могу создавать. Но тут пришёл ты, позвал за собой, мы с тобой провели отличный вечер, — смеется гном. — Меня будто вернули в прошлое. Я заново открыл тот путь, который мне предназначен. Именно поэтому хочу уехать для начала на год, а там посмотрим.

Угловым зрением наблюдаю как Феофан с Василисой сидят на столе и чуть ли не заглядывают в рот Залману. Фей беспрерывно точит то фрукты, то пирожки, но в его глазах бессменный интерес и искренняя любознательность.

Гном чувствует внимание нашей небольшой аудитории и продолжает историю с ещё большим удовольствием.

— Когда ко мне пришли мастера и сказали, что меня выбрали руны… Я, признаться, опешил, — эмоционально объясняет Залман. — Обычно это означает, что мастер рун уходит в горы, чтобы найти свою пещеру.

— Для чего нужна пещера? — уточняю.

— Для того и нужна, — качает головой рунный мастер. — Сидеть в горах и работать только для гномов — вот истинная суть моего предназначения с точки зрения стариков. Только чудом и по старой дружбе я смог настоять на открытии мастерской в городе. Мне разрешили, если я найду деньги. Исхитрился, нашел.

— И открыли эту мастерскую? — догадываюсь.

— Все верно, — подтверждает гном. — Здесь я мог ходить в таверну и хотя бы изредка слушать путешественников. Что правда, то правда… я ведь действительно хорошо чувствую руны. Мне так не хотелось их учить, но против их воли не попрешь. Они сами меня выбрали. Я чувствую, как они разговаривают через меня. Поначалу я чувствовал себя проводником. Потом ощутил некоторую власть.

— Руны могут указывать, что вам делать? — интересуюсь.

— Хороший вопрос, — улыбается гном. — Когда ты спросил о плетении для себя, я сначала отказал, так ведь? Но очень скоро понял, что сделал неправильный выбор. После твоих рассказах о путешествиях в караване, во мне снова зажегся огонь. Я собрался, запечатал мастерскую и взял с собой только то, что мне понадобится в путешествии. Так что не власть, нет. Совет.

Залман продолжает крутить пустую чашку в руках и немного подумав зовет нежить:

— Алена! Подойди, пожалуйста!

— Да, мастер Залман? — откликается девушка.

Надо же, она запомнила его имя.

— Если не сложно, сделай ещё одну чашечку — очень уж вкусно, — хвалит напиток мастер.

Довольная нежить исчезает на кухне. Залман не успевает продолжить, как на стол опускается еще две полные чашки. До сих пор не понимаю, как девушка за такой маленький промежуток времени успевает создать по-настоящему божественный напиток?

Смотрю на чашку гнома и удивляюсь. Нежить приносит ему кружку по стать. Очень большая и напоминает пивную. Не знал, что у нас такие есть на кухне.

— Очень вкусно, — гном одним глотком ополовинивает вторую чашку.

Залман опускает полупустую чашку на стол и с удовольствием вдыхает запах кофе.

— Как-то так, Витя. Как-то так, — задумчиво произносит гном. — Не знаю, как ты будешь уговаривать караванщиков, гномов они не особо жалуют. Но слово забрать не сможешь, и не мечтай. Я просто чувствую, что с тобой связана моя свобода и правильный путь. Не отстану и слово назад не отдам.

— И не собирался, — отвечаю. — Так что всё-таки по поводу рунного става? Вы обмолвились, что оно готово.

— Так и есть, — усмехается гном. — В каком-то смысле я тебе его уже отдал.

— Да? — удивляюсь. — И как же я смогу это проверить?

— Сними