Помещик 2 - Михаил Шерр

И не только видел, но и слышал её голос: как она расспрашивала меня о моем «подвиге» и смеясь укоряла меня за скромность. Её подруга естественно сначала рассказала, а затем и написала ей о нем во всех подробностях и Анна Андреевна ломала себе голову как ей познакомиться со мной.

Самое простое, пригласить меня, она из чувства ложного приличия отвергала. Хотя на мой взгляд это самые что ни на есть сословные предрассудки.

Мужа она потеряла больше двух лет назад и ничего такого, по моему мнению, в новом знакомстве с мужчиной нет. Разница у нас в возрасте смешная, Анна Андреевна оказывается старше меня всего на несколько месяцев и мы с ней одногодки.

Анна Андреевна попросила меня рассказать о себе и я выложил ей абсолютно всё, все свои проблемы и планы. Всё кроме одного: моего расчета сыграть против Самохватова. Алексея Васильевича она оказывается знает и очень его уважает.

Знакомы они с её раннего детства, её батюшка когда то был дядюшкиным однополчанином и участвовал с той стычке с французами, когда Алексей Васильевич получил пулю, которая его теперь мучает. Оказывается её не извлекли.

Самым потрясающим из того что вспомнилось, был взгляд Анны Андреевны, которым она наградила меня при расставании и слова что она будет ждать нашей следующей встречи.

Поездка от Москвы оказалась немного другой. Моя подорожная оказалась действительно очень серьёзной и нам с Андреем нашлись места в почтовой карете шестьсот семьдесят верст мы проехали за неполных трое суток.

А вот полюбоваться дорожными красотами опять не удалось.

Всю дорогу шел дождь и за окном кареты все было сыро и грязно. Если бы стояла хорошая погода, то наверняка мы добрались бы до питера быстрее.

Но дождь не помешал мне оценить приличное качество недавно построенного шоссе Петербург-Москва. Оно уменьшило протяженность пути на пятьдесят верст и значительно улучшила комфортность поездок.

Я уже знал порядок получения привилегии и полагал, что мне придется какое-то время провести в Петербурге. У меня теплилась надежда, что протекции генерала Чернова хватит, чтобы рассмотрение моей заявки займет недели, а не месяцы. Иван Прокофьевич утверждал, что процедура иногда занимает чуть ли не годы.

Но действительность оказалась совершенно другой.

В Департаменте мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов я провел всего полчаса, заплатив там полторы тысячи пошлины.

То, что произошло потом, было совершенно невероятным.

Чиновник принявший у меня мои кровные был сама учтивость и лично провел меня сначала в приемную Департамента. Проскользнув в кабинет начальства, он буквально тут же выскользнул обратно и согнувшись в три погибели пригласил меня пройти.

Кабинет неожиданно оказался небольшим, никаких излишеств, казенная, но очень добротная мебель. На стене ростовой портрет Николая Первого в золоченой раме в военном мундире.

Справа казенные шкафы до потолка заполненные под завязку, слева большие окна с тяжелыми шторами. Под ними четыре простых деревянных стула.

Под императорским портретом двухтумбовый стол. На нем стопки бумаг, чернильница и перья.

За столом восседает вылитый Абаж из известного советского фильма-сказки. Только кожа лица у него не зеленого цвета, а какая-то землистая.

Слово «Здрасте» не прозвучало, господин Абаж без предисловия просипел, что я конечно могу остаться в Петербурге и дождаться вынесения решения Государственного Совета о выдаче мне запрошенной привилегии. Решение после этого должно быть утверждено Государем.

Но он мне посоветовал бы возвращаться в имение. Праздно шатающихся в Петербурге и без меня достаточно. А императорский указ будет мне доставлен фельдъегерем.

Не дождавшись «до свидания», я вышел из кабинета на дрожащих полусогнутых ногах.

Мир для меня почти рухнул. Произошедшее было полнейшим разрывом моих шаблонов о временах Николая Палкина.

Это что же за секретная миссия поручена генералу Чернову, что его просьба выполняется безусловно, так оперативно и с таким антуражем!

«Дядюшка не просто так посоветовал мне держаться от них подальше», — подумал я, садясь в пролетку.

В итоге в этот раз в Петербурге я провел не больше часа и тем же порядком, не мешкая, отправился восвояси.

Обратная дорога до Москвы заняла примерно такое же время и также всю дорогу шел дождь.

Отставного подполковника я нашел сидящим на лавочке небольшого сквера рядом с гостиницей.

Он не был удивлен моему появлению и прямо сказал мне об этом.

— Вы, сударь, оправдываете мои ожидания. Хотите я вам скажу что сейчас вы мне будите говорить?

«Нет, старый перечник, — подумал со злорадством. — Я тебя для начала удивлю».

— Вам велел кланяться мой дядя Алексей Васильевич Боровитинов, — произнес я торжественно.

«Старого перечника» я действительно сумел удивить. Он от неожиданности начал жевать нижнюю губу и что-то промычал в ответ.

Через несколько минут он изрек:

— Не скрою, приятно получить от него весточку и удивлен вашему родству. И тогда ближе к делу.

Он показал мне место рядом с собой и когда я сел, быстро заговорил.

— Заплатить такой выкуп естественно не реально, да и сомневаюсь, что это серьезно. Этот паша не с целью обогащения рискует так. И вам, сударь, — отставной подполковник ткнул в мою сторону указательным пальцем, — желательно узнать есть ли другие, более реальные варианты ваших действий.

— Именно так, — подтвердил я.

— У меня есть одна очень интересная идея. И если сей басурман пробудет на Кавказе хотя бы до весны, то есть конечно достаточно призрачные шансы на успех. К Рождеству ждите от меня послания и, — Василий Николаевич прищурился, — собирайте деньги. Они по любому потребуются в преизрядном количестве. И вот что еще. Постарайтесь найти того офицера, что рассказал вам о брате. Его подробная информация об обстоятельствах дела будет большим подспорьем.

Пантелея с компанией я не застал, они оперативно все распродали и два дня назад поехали в Сосновку.

Вопрос о возможной покупке дойных коров будет решаться после Покрова и расчет будет сразу же серебром.

В итоге в Сосновке меня не было всего десять дней и Пантелей со своим опередили меня всего на пару часов.

Мое возвращение произвело фурор в имении, только Степан похоже воспринял это как должное и многозначительно посмотрел посмотрел на Пелагею, как бы говоря, и кто был прав?

Каких либо сил заниматься чем-либо после такого очередного марш-броска у меня не было. Я только спросил у Степана как идет торговля.

— Отлично, барин, идет торговля. Даже до пятидесяти фунтов за день доходит. Савва говорит больше