Абсолютная Власть 3 - Александр Майерс

Перед внутренним взором возникло внутреннее убранство полевой палатки, освещённой голубоватым светом кристальных фонарей. Бархатные подушки, походный столик с бутылкой вина.

Эмилия полулежала в складном кресле, закинув ногу на ногу. На ней был обтягивающий костюм для верховой езды, который сейчас выглядел скорее как костюм для соблазнения. Рубашка была расстёгнута настолько, что открывала бо́льшую часть груди, и графиня даже не пыталась это скрыть. В руке она лениво вертела полупустой бокал.

— Ну наконец-то, — прозвучал её игривый голос. — Я уже начала думать, вы меня игнорируете, Владимир Александрович. Или, может, у вас есть дела поважнее, чем разговор со мной?

— Ваше сиятельство, — мысленно ответил я. — Вы застали меня за работой. Но для вас я всегда найду время. Что случилось?

— А разве должно что-то случиться, чтобы просто поболтать? — она надула губки, делая вид, что обижена, но в её глазах плясали весёлые искорки. — Хотя… да, кое-что случилось. Ваш план, дорогой мой союзник, сработал просто блестяще. Этот болван Роттер попытался сегодня утром атаковать, используя танки с подавителями магии.

Эмилия сделала глоток вина и откинула волосы, обнажая шею.

— Мы отбили атаку. Костя понёс большие потери. Горящие танки — это такое красивое зрелище, вам не кажется?

— Мне кажется, что это зрелище эффективное, — ответил я. — Рад, что мои скромные советы принесли пользу.

— Скромные? — Карцева рассмеялась. — Да вы скромничаете, Владимир Александрович! Это был гениальный расчёт. Ваши советы бесценны. Я вам чрезвычайно благодарна. Полагаю, что без вашей помощи мне уже пришлось бы капитулировать.

Она томно потянулась, и движение это было отточенным, как у хищной кошки, демонстрирующей себя во всей красе. Я не стал отказывать себе в удовольствии полюбоваться изгибами её тела — тем более что графиня всем своим поведением приглашала это сделать.

— И чтобы выразить свою благодарность… — наконец, она перешла к главному, — я согласна на ту маленькую махинацию, что вы мне предложили. Только что подписала те бумажки, которые прислал ваш милейший Базилевский.

— Я благодарен за это решение, графиня, — мой ворон кивнул. — Рад, что мы с вами продолжаем находить общий язык.

— О, общий язык мы находим превосходно, — Эмилия облизнула губы. — Мне даже начинает казаться, что мы можем найти… не только язык.

— Теперь ждите от Роттера тех манёвров, о которых я говорил, — сказал я, игнорируя её намёки. — Он атаковал в лоб и проиграл. Теперь он попытается обойти вас. Есть два вариант: внезапный удар с фланга или попытка обойти вашу оборону и атаковать поместье. Будьте готовы.

— О, я всегда готова, — улыбнулась Карцева. — Уже не терпится разбить этого предателя окончательно… И потом отпраздновать победу. Возможно, даже с вами, Владимир Александрович. Вы ведь не откажете даме в таком удовольствии?

— Победу мы, безусловно, отметим, — сухо ответил я. — Но сейчас сохраняйте бдительность.

На её лице на мгновение мелькнула досада, но тут же сменилась привычной игривой ухмылкой.

— Как скажете, мой союзник, — она нарочито сладко произнесла эти слова, вновь делая глоток вина.

— До следующего раза, графиня, — мысленно сказал я на прощание.

— До скорого, Владимир, — проговорила она, и её образ окончательно растворился.

Я открыл глаза в тишине своего кабинета. Перстень на пальце остыл. Передо мной лежал незаконченный череп ворона.

Уголки моих губ дрогнули. С Карцевой было, как всегда — предсказуемо в своей непредсказуемости. Должен признаться, общение с ней так или иначе интриговало.

Значит, она подписала бумаги… Прекрасно. Это даст мне очередной козырь в войне против Муратова и очередной повод его позлить…

Форт на острове Русский

Два дня спустя

Книга была старой, потрёпанной и пахла пылью и чужими руками. Сборник стихов какого-то забытого имперского поэта, чьи вирши о море и свободе казались особенно язвительной шуткой в стенах тюрьмы.

Михаил перелистывал страницы. Читал он медленно, без особого интереса, больше чтобы занять время, чем насладиться слогом. Камера, впрочем, и правда была лучше муратовского подземелья: с узким, забранным решёткой окном, через которое доносился шум прибоя и врывался солёный ветер, с койкой, на которой можно было лежать, вытянувшись в полный рост. И да, с нормальным туалетом в углу.

Он уже почти погрузился в ритм строк, когда снаружи послышались чёткие, уверенные шаги. Непохожие на ленивую поступь надзирателя, приносящего пайку. Шаги замерли у его двери. Ключ звякнул в замке, и дверь открылась.

В проёме стоял знакомый тюремщик — мужчина с бесстрастным, выветренным лицом.

— Михаил Александрович, — вежливо произнёс он. — Прошу вас, следуйте за мной.

Градов медленно опустил книгу на колени и поднял взгляд, уголки его губ дрогнули в насмешке.

— Куда это? На прогулку? Рано, вроде бы. Или на расстрел? Тогда вообще не по расписанию.

— Меня не уведомляли о расписании расстрелов, ваше благородие, — без тени улыбки парировал надзиратель. — Прошу вас. И не забудьте вещи.

— Какие там у меня вещи? — Михаил махнул культёй, указывая на голые стены. — Одно богатство — душа да совесть. И то и другое при мне. Пойдём.

Они прошли по чистому, пахнущему хлоркой коридору, спустились по лестнице и вышли через тяжёлую железную дверь во внутренний двор.

Солнце ударило в глаза, и Михаил на мгновение ослеп, заслонившись ладонью. Когда глаза привыкли, он увидел, что во дворе, кроме надзирателей, есть ещё один человек. Он стоял спиной, вглядываясь в линию горизонта за стеной, но его фигура, цвет волос, манера держаться…

Сердце Михаила дрогнуло и замерло. Он не мог поверить в то, что это правда. Казалось, будто он видит перед собой призрака — призрака, который невероятно похож на погибшего отца.

Человек обернулся.

Это был Владимир. Но… совсем другой. Не тот юноша, который когда-то давно уехал в Тибет. Перед Михаилом стоял мужчина с жёстким, спокойным лицом, и пронзительным, твёрдым взглядом. Его глаза… они были странными. Чужими. Глаза цвета золота.

Михаил застыл на месте, не в силах пошевелиться, не в силах вдохнуть. И уж тем более не в силах вымолвить ни слова.

Владимир сделал шаг вперёд, и ещё один. Подошёл вплотную и, не говоря ни слова, обнял его. Крепко, по-мужски, и Михаил почувствовал, как дрожь пробежала по телу. Он обхватил брата единственной рукой, вцепившись в одежду, будто боясь, что видение рассыплется.

— Вова? — его голос сорвался на хриплый шёпот. — Это правда ты?

— Я, — сказал Владимир, отступая на шаг, но не отпуская его плеч.

Его золотой взгляд изучал лицо брата, а тот смотрел в ответ и чувствовал, как предательски щиплет глаза.

— Что с твоими глазами? — выдавил, наконец, Михаил.

— Долгая история, — Владимир слегка улыбнулся. — Главное теперь — ты свободен, брат.

— Свободен?..

Михаилу казалось, что это