Aiгоритмы: Детектор бытового бреда - Артур Болт

Алиса, прибежавшая на шум, смотрела на Стаса, который, как нашкодивший ребёнок, дул на свои обожжённые пальцы, и на её лице была смесь раздражения и стыда. Его самоуверенное невежество и неуклюжесть чуть не сорвали всё выступление.

– Макс, он ничего не повредил? – с тревогой спросила она.

– Да нет, – проворчал Макс, проверяя сосуд. – Только свою дурную репутацию. Окончательно.

Попытка саботажа, пусть и непреднамеренная, провалилась. Стас был нейтрализован и отправлен "зализывать раны". А ребята поняли, что главный их соперник уже победил сам себя. Теперь оставалось только выйти и показать настоящий класс.

Сцена 4: Триумф во МГИКе.

Свет в зале погас. На сцену вышел один Сёма-Привоз, освещённый лучом прожектора. В зале, полном будущих актёров, режиссёров и художников, воцарилась любопытная тишина.

– Добрый вечер, уважаемые гуманитарии! И сочувствующие! – начал Сёма с тёплой улыбкой. – Меня зовут Семён, и я, вместе с моими коллегами, пришёл к вам из другого мира. Из мира, где красоту поверяют алгеброй, а гармонию раскладывают на ряды Фурье. Сегодня мы не будем вас грузить формулами. Мы просто покажем вам немного магии. Настоящей магии. Потому что, как говорил один умный человек, любая достаточно развитая технология неотличима от волшебства.

Он щёлкнул пальцами. Занавес открылся. На сцене, в полумраке, стоял Макс-Коротыш в своём футуристическом костюме рядом с дымящимся сосудом Дьюара.

– А это – наш главный волшебник, – представил его Сёма. – Поприветствуйте!

Зал вежливо похлопал.

– У каждого фокусника есть волшебная палочка, – продолжал Сёма. – У нашего – волшебный термос. А в термосе – не чай с лимоном, а жидкий азот. Температура – минус сто девяносто шесть градусов по Цельсию. При такой температуре даже у самого весёлого студента замерзает улыбка. Макс, покажи нам первое чудо!

Макс с важным видом взял щипцами живую алую розу, которую Сёма "одолжил" из букета для ведущей. Он окунул её в сосуд. Роза зашипела и скрылась в облаке пара. Через несколько секунд Макс достал её. Она была покрыта инеем и выглядела как ледяная скульптура.

Сёма подошёл к девушке в первом ряду.

– Мадемуазель, не откажите в любезности, примите этот скромный цветок в знак нашего восхищения.

Девушка с улыбкой протянула руку, Сёма вложил ей в ладонь розу и легонько сжал её пальцы. С хрустальным звоном роза разлетелась на сотни алых ледяных осколков.

Зал ахнул.

– Вот так, дамы, – с трагической ноткой произнёс Сёма, – выглядит сердце физтеха, которому не ответили взаимностью. Красиво, хрупко, и никакой сопромат уже не поможет.

Зал взорвался смехом и аплодисментами.

– Но мы, физики, – народ практичный! – не унимался Сёма. – Мы можем использовать эту сублимацию чувств в хозяйстве! Макс, гвоздь программы!

Макс достал банан, замороженный до состояния камня, доску и гвоздь. С несколькими точными, гулкими ударами он забил гвоздь в доску бананом.

– А это, дамы и господа, – подытожил Сёма. – идеальный аргумент в любом споре! Доказательно и со вкусом.

На огромном экране за их спинами в этот момент появилась другая надпись, выполненная в виде графика. По оси X шло "Упрямство оппонента", по оси Y – "Твёрдость аргумента". Точка "Замороженный банан" находилась где-то в правом верхнем углу с подписью "Область неопровержимых доказательств". Это было тонко, по-своему абсурдно. Зал, состоящий из людей искусства, оценил визуальную метафору, и снова раздался смех.

– А теперь, – голос Сёмы стал таинственным, – кульминация! То, ради чего всё затевалось! Фазовый переход!

Макс взял сосуд Дьюара и осторожно вылил остатки азота на сцену. Пол мгновенно покрылся густым, белым, стелющимся туманом, который пополз в зал. Илья выключил основной свет. В наступившей темноте и тумане ожили лазеры. Красные и зелёные лучи начали рисовать в воздухе сложные, гипнотические узоры – фигуры Лиссажу. Они плавно перетекали одна в другую, создавая ощущение погружения в другую реальность.

Зал замер, заворожённый этим зрелищем. Это была уже не физика и не юмор. Это была чистая, незамутнённая красота, рождённая из науки.

Физтехи стояли на сцене в клубах тумана, освещённые лазерными лучами, и в этот момент они действительно казались волшебниками из другого мира. Аплодисменты, которые раздались после того, как туман рассеялся, были оглушительными. Это был безоговорочный триумф.

Сцена 5: Экзамен на обаяние.

Их выступление произвело эффект разорвавшейся образовательной бомбы. Когда туман рассеялся и лазеры погасли, зал взорвался аплодисментами, которые долго не смолкали. Студенты МГИКа, привыкшие к театральным экспериментам, впервые увидели перформанс, в котором главными действующими лицами были законы физики, а спецэффекты были абсолютно реальными.

Когда ребята, раскланявшись, спустились со сцены, их тут же окружила восторженная толпа.

– Ребята, это было невероятно! А вы можете заморозить что-нибудь ещё?

– А этот туман безопасен для голоса? Я вокалист.

– Ваша лекция про банан была лучшей из всех, что я слышал!

Сёма-Привоз, купаясь в лучах славы, отвечал на вопросы, шутил и раздавал мнимые автографы на салфетках. В этот момент к нему подбежала сияющая Алиса и, не говоря ни слова, просто обняла его.

– Это было лучшее, что я видела на этой сцене! – прошептала она ему на ухо. – Вы не просто взорвали зал. Вы взорвали мой мозг и моё сердце!

В этот трогательный момент к ним, расталкивая толпу, подошёл мрачный, как туча, Стас-Качок. Его триумф с "аурами" был полностью разгромлен и предан забвению.

– Ну да, ну да, – процедил он так, чтобы его услышали. – Фокусы с дымом. Дешёвые трюки для невзыскательной публики. А вот моя теория… она про духовное! Её нельзя в термос налить и на сцену вытащить!

Сёма оторвался от Алисы и повернулся к нему с самой сочувствующей улыбкой.

– Стасик, я тебя умоляю, не делай драму. Ты же знаешь старую физтеховскую мудрость? Если что-то зелёное и дёргается – это биология. Если воняет – это химия. А если не работает – это физика.

Он сделал паузу и добавил:

– А если это никто не понимает, но всем нравится, – это искусство! Так что у нас сегодня было и то, и другое, и третье.

Стас хотел что-то возразить, но в этот момент к Сёме подошёл какой-то парень в берете и с горящими глазами.

– Простите, а вы не могли бы объяснить мне концепцию энтропии в контексте экзистенциального отчаяния постмодерна? Ваша замороженная роза… это так глубоко!

Сёма посмотрел на парня, потом на Стаса, который так и не нашёл слов, и рассмеялся.

– Видишь? – сказал он Качку. – Всем интересно! А твои ауры… извини, мужик, не зашли.

Стас понял, что проиграл