Старые недобрые времена 3 - Василий Сергеевич Панфилов

— Это мы уже поняли, — тихо отозвался судья Эмсли, полулёжа в глубоком кресле. Он был худ, сух, как карандаш, в безупречно выглаженном сюртуке. Его пальцы сцепились в плотный замок, а глаза полуприкрылись, — Шмидт, при всей своей… эээ… необычности, не выскочка. Он системен. Последователен. А это делает его либо опасным… либо ценным.

— Скорее второе, — пробасил Брукс, отдувая пепел в каминную решётку с видом бывалого кота у огня. Его плотное, полноватое тело казалось укоренившимся в кресле, — Помню, как двое из нас (не будем показывать пальцем, да?) пытались слегка… ммм… соскрести с него золото. Через поставщиков. Через маленькие «ошибки» в формулировках. Через старого Блейка из мэрии, которого мы так трогательно приучили читать между строк…

Он хмыкнул.

— Не вышло, господа. Не тот случай.

Сеймур криво усмехнулся, не возражая. Судья чуть приподнял брови, но даже не раскрыл глаз.

— Мы ведь думали, — продолжал Брукс, — что он из тех, кому нужна твёрдая рука. Наставник. Покровитель. А он… не любит, когда на его шею кладут руку. Даже если ласково.

— Это не значит, что он в нас не нуждается, — возразил Сеймур, отставляя бокал бренди, — Но, согласен, он может обойтись. И если мы не хотим быть теми, кто потом догоняет паровоз с криками «подождите!», пора брать билет. В первый вагон.

— Поддерживаю, — коротко сказал Эмсли, открывая глаза. Взгляд у него был спокойный, тяжёлый. — Я выдвигаюсь в Конгресс, и не хочу туда приехать на развалюхе. А Шмидт… Шмидт — это локомотив. С огнём в топке и паром из клапанов.

— Да уж… — промолвил один из джентльменов, бледный и узкоплечий, прикуривая сигару дрожащими пальцами. — Хорошее сравнение.

— Я постоял у него на рельсах, — он затянулся и выдохнул сизую струю, — не понравилось.

Комната ненадолго притихла. Сквозь приглушённый гул улицы донёсся отдалённый звон трамвая — будто кивок судьбы.

— Значит, так, господа, — заговорил судья, выпрямляясь и перекладывая одну ногу на другую. Голос его стал чётким, с металлической ноткой. — Хотим, чтобы он стал частью команды? Придётся признать: он не фигура. Он игрок. А значит, играть нужно честно.

И — на равных.

— Как минимум, без камня за пазухой, — хмыкнул Брукс, глядя на Сеймура поверх очков, — В нашем возрасте, знаете ли, от этого только спина болит.

Кто-то тихо рассмеялся. Кто-то глотнул бренди. Было видно — решение принято.

— Ладно, — подытожил судья, вставая. В каминных отсветах его фигура выглядела костяком в чёрной мантии. — Завтра нанесу пару визитов, потревожу старую гвардию. А вечером напишу Шмидту лично, своей рукой.

— Играем, — кивнул Сеймур, сдвигая бумаги в аккуратную стопку, — На равных.

— Пора, — затянувшись, проворчал Брукс, — вцепиться в паровоз, пока он не ушёл с перрона.

Глава 9

Вашингтон

Вашингтон встретил Георга влажной, липкой духотой, пылью, запахами конского пота и навоза. Разбитые улицы заполнены повозками, всадниками и пешеходами, создавая впечатление не то гигантской стройки, не то военного лагеря. Повсюду строительные леса, штабеля досок, кирпичи, простонародный говорок, и тут же — джентльмены, чьи светлые лица постоянно мелькают в газетах.

Капитолий с его недостроенным куполом кажется почти аллегорией: великая идея только строится, а пока — стоит в строительных лесах, всё ещё впереди. Вдоль Пенсильвания-авеню тянутся здания с колоннами, театры, фешенебельные отели, и тут же — какие-то непонятные мазанки, лачуги из всякого хлама и их обитатели, с пронырливыми, пропойными физиономиями. Город чиновников, лоббистов, агентов влияния, карманных пророков…

… и всякого сброда. Столица.

Гостиница «Willard», в которой Шмидт снял временные апартаменты — странный гибрид, смесок собственно отеля, салона, казармы и биржи. В холле — срез, кажется, всего Вашингтона, от простых солдат с костылями, до сенаторов, конгрессменов и министров, и между ними, слоями — предприниматели, какие-то мутные дельцы, чернокожие слуги и едва ли не бандиты.

Пройдя через этот человеческий хаос, попаданец мельком поймал обрывки разговоров, где самым странным образом мешались поставки какого-либо товара, инженерные работы, лоббирование и хлопоты о пенсии по инвалидности.

' — Надо будет завести агентуру, — постановил он, — и, пожалуй, не стоит жалеть на это средств! Портье в такой гостинце может продаться сравнительно недорого, за сотню-другую долларов в месяц, а пользы от него, в плане информации, может быть побольше, чем от иного конгрессмена.'

— Мистер Шмидт? — лощёный портье на стойке сверился с записями, и, едва заметно поклонившись, почтительно вручил ключи. Гостиничный бой, чернокожий, губастый длиннорукий парнишка с весёлыми глазами, сделал было попытку подхватить багаж, но Джонни, обшипев его натурально на партселанге, сам потащил чемоданы хозяина, пыхтя и отдуваясь, но горделиво выпятив подбородок. У лакеев собственная гордость…

Номер располагается на втором этаже, с видом на неприглядное, несколько обшарпанное соседнее здание в переулке, со стройкой по соседству, но это ещё хороший вариант! Город спешно застраивается, но свободных номеров здесь много меньше, чем желающих, и не всегда деньги решают…

Подчас даже сенаторы и конгрессмены с трудом находят жильё, ночуя по два-три человека в номере или останавливаясь у знакомых. Отдельный номер, да ещё и в приличной гостинице, это, между прочим, показатель нешуточного влияния, показатель того, что Шмидт «стоит» больше иного провинциального политика.

Номер, впрочем, больше напоминает меблированные комнаты средней руки в Петербурге, только что цена сильно побольше…

… и тараканы, если не количественно, то качественно наверняка. Здесь это повсеместная уже привычная проблема, неизбежное зло. А ещё они летают…

Гостиная, в силу специфики города, больше напоминает рабочий кабинет, несколько усреднённый, но достаточно продуманный и удобный — со шкафами, книжными полками с неизбежной Библией в разных редакциях, и, специфика Вашингтона, книгами на юридические тематики и разного рода справочниками. Художественной литературы мало, и, с учётом разнокалиберности постояльцев и их неизбежной политической ангажированности, сплошь нейтральная, проверенная временем и цензурой. Так что, пробежавшись глазами, попаданец,скривившись,постановил, что справочники, пожалуй, будут поинтересней.

— Приготовь ванну, — бросил Георг слуге, — и разбери вещи. Сам потом с дороги помойся и перемени одежду, а потом сдай её в прачечную. Да, погоди… вот тебе доллар, пройдись потом по городу и развлекись, только смотри у меня, чтоб без выпивки! Рано тебе пить, не вырос ещё.

— Да, сэр! — радостно вытянулся Джонни и