Старые недобрые времена 3 - Василий Сергеевич Панфилов

поспешил к двери, чуточку пританцовывая. С некоторых пор, чуть подтянув грамотность и манеры, и убедившись, что «масса Джордж» не собирается его прогонять, он, кажется, поставил себе цель стать не просто личным слугой, но и дворецким, видя это как апофеоз карьеры.

Шмидт, впрочем, и не против… Парнишка смышлёный, и, были уже случаи убедиться, верный, да и храбрости не занимать.

Несколько минут спустя, скинув дорожный сюртук, Георг прошёл в ванную комнату, и, раздевшись догола, уставился на собственное отражение. Сильные, несколько костлявые плечи… и сеть шрамов, среди которых и свежий, не заживший ещё до конца, порез на запястье — ещё одно напоминание о действующей армии.

' — Медицина, — в который уже раз напомнил он себе, — поле непаханое! С фармакологией, это бабушка надвое… а вот разного рода инструменты и оборудование, это, пожалуй, золотая жила! Где бы только взять деньги на всё это… и людей.'

Погрузившись наконец в ванну, он прикрыл глаза, вспоминая…

Вернувшись в Нью-Йорк, он провёл там едва ли неделю, но событий за это время произошло столько, что хватило бы и на месяц. Пока он отсутствовал, кое-кто решил, что ему можно подрезать крылья… и пришлось действовать очень жёстко…

… и иногда очень.

Нет, он ни о чём не жалеет… действовал сугубо в библейских традициях — тех, где око за око. И если кто-то решил, что может безнаказанно убивать его людей и давить на поставщиков, то этот кто-то… или вернее — эти, сильно ошиблись!

Хотя… повторять не хотелось бы, совсем. Руки он лично не прикладывал, но, кажется, отмыть их от крови и отмыться от запаха гари сможет ещё не скоро. Серьёзный бизнес, он такой… всегда с привкусом чужой и своей крови, и запахом дыма.

— Отставить рефлексию, — пробормотал он, вытягиваясь в ванне и приоткрывая глаза, — Главное — справился… не в последнюю очередь потому, что судья Эмсли, адвокат Сеймур и Брукс, недавно ещё тянувшие одеяло на себя, начали играть без передёргивания, в открытую. Не в последнюю очередь потому, что у него, с некоторых пор, среди союзников не только эти почтенные джентльмены, но и фигуры масштабом покрупнее.

Полного доверия никому, разумеется, нет, и не будет, но и так… Если они хотят работать с ним, а не вокруг него, и не за его счёт, то всё проще.

Вечером того же дня Шмидт, в сопровождении Джона Уильямса, человека из канцелярии Министерства Торговли, прибыл в особняк сенатора Уильяма Питта Фессендена, весьма влиятельного республиканца из Мэна, председателя Финансового Комитета Сената и ярого противника рабства. Фессенден, худощавый, очень живой, текучий, с лукавыми лисьими глазами, встречал гостей лично, каждому находя несколько слов.

— А, мистер Шмидт! — шагнув навстречу, сенатор энергично пожал ему руку, — Рад вас видеть! Ваши успехи в Нью-Йорке обсуждают даже у нас в кабинете! Позвольте представить: сенатор Лайман Трамбулл из Иллинойса, один из авторов закона о конфискации имущества мятежников…

— Рад знакомству, сенатор, — улыбнулся Георг, пожимая руку.

— … и министр военной промышленности Саймон Кэмерон.

— Рад видеть промышленника, который даже в военное время умеет держать сроки, не снижая качество продукции, — улыбнулся попаданцу министр, — Нам такие люди нужны.

— Я в первую очередь системный инженер, — улыбнулся в ответ Георг, — просто в очень конкретной системе…

Политики посмеялись, переглядываясь, и…

… кажется, приняли Шмидта в ряды «своих», пока — условно, с испытательным сроком.

Несколько минут спустя его представили Гидеону Уэллсу, министру ВМС, весьма немолодому джентльмену с окладистой бородой, затем харизматичному сенатору Чарльзу Самнеру, и наконец — Монтгомери Блэру, генеральному почтмейстеру, главному переговорщику Линкольна с южанами.

Поначалу разговор пошёл неспешно, но через несколько минут куда как живей: говорили о поставках меди, судостроении, логистике, шансах на быстрое завершение конфликта,опромышленности в целом. Шмидт высказывался осторожно, ёмко и немногословно, но, судя по всему, некоторые вещи, очевидные для него просто в силу послезнания и иного взгляда на жизнь, оказались для политиков достаточно неожиданными…

… и интересными.

Если сперва он подавал реплики, отвечая почти односложно, то четверть часа спустя его начали просить давать более развёрнутые ответы…

… и апеллировать к его мнению. Это радует… и немножечко пугает.

— Господа, Его Превосходительство, Президент Соединённых Штатов — Авраам Линкольн! — торжественно объявил рослый чернокожий слуга с роскошной ливрее.

Гул голосов стих, на мгновение стало очень тихо, но почти тут же кто-то зааплодировал, и часть гостей поддержала это начинание.

' — Выход на бис', — весело подумал циничный попаданец, сделав несколько вежливых, почти беззвучных хлопков.

Хлопали, впрочем, не все: кто-то прикладывал руку к сердцу, кто-то отсалютовал бокалом, но были и те, кто отреагировал очень вяло, едва ли не враждебно. Ну… демократия как есть, с поправками на время.

Линкольн оказался очень похож на свои изображения на дагерротипах и литографиях, но в его взгляде и движениях было куда как больше харизмы, чем могли передать изображения…

… и усталости.

Взгляд внимательный, с прищуром, очень цепкий. У попаданца возникла невольная ассоциация с опытным полицейским, пришедшим на место преступления.

Прошу, господа, не вставайте, — громкопопросил президент, — я всего лишь фермер из Иллинойса, временно отвечающий за страну.

В этих словах смирение так причудливо смешалось с гордыней, что Шмидт не без труда подавил усмешку. К историческим личностям он и раньше-то относился без особого пиетета, а ныне, пообщавшись с некоторыми из них в Севастополе, потом в доме Бориса Константиновича, а после и в США, стал ещё более циничным.

— Вижу здесь немало людей,работающихне меньше меня, — продолжил Линкольн, — так что давайте пообщаемся без официоза, иполучше узнаем, кто и как работает на дело Союза.

С мягкой полуулыбкой он начал двигаться среди гостей, пожимая руки, роняя несколько слов и внимательно выслушивая собеседников. Мимика у президента достаточно выразительна, получше, чем у большинства именитых актёров этого времени.

— Сьюард, — без нужды прокомментировал сенатор Самнер очередного собеседника Линкольна, — хитрый лис!

Георг кивнул из вежливости: Сюарда, сенатора от Нью-Йорка и одного из ближайших соратников Линкольна, он знает лично, на деловых приёмах и политических встречах они пересекались неоднократно.

— Рад вас видеть, господа, — с лёгкой приязненной улыбкой сказал Линкольн, подойдя наконец к ним, — и… мистер Шмидт, полагаю?

Чуть задержав руку, внимательно посмотрел на Георга. В глаза президента видна усталость, острый ум, и ещё что-то, чего не было у других — интерес не праздный, не коммерческий… какой-то иной,