Шушмор. Наследие исполинов - Константин Викторович Кузнецов

Выслушав рассказ, лодочник только вздохнул и почесал затылок.

— Эва вы в городе у сибя какую механизму придумали. Нам бы о таком ни в жизнь не скумекать.

— Да у нас бы за блохастого пса никто даже ржавого пятака не дал бы, — согласился околоточный.

Василь хихикнул:

— Эта точно. Только бы плюнул вслед и поблагодарил, что на живодерню свезли бесплатно.

Дальше шли молча, каждый думал о своем, а Зубов никак не мог взять в толк, отчего лес выглядит таким необычным образом. Березовая роща и вовсе поразила его до глубины души. Остановившись, следователь подошел к изогнутому в виде знака вопроса стволу и внимательно осмотрел причудливый изгиб. И ладно бы одно такое дерево было — не беда, можно найти объяснение. А когда таких вопросов целая роща?

Лодочник тихо — так, чтобы не отвлекать начальство от важных размышлений, предложил привал. Никто возражать не стал. А Зубов освободившееся время решил потратить на один очень нехитрый эксперимент.

Он достал из внутреннего кармана компас: в деревянном коробе, металлический корпус, под стеклом стрелка. Вздрогнув, она немного постояла на месте, а потом изящно завальсировала по кругу. Сначала в направлении севера, немного покачалась и двинулась на запад, словно предыдущая сторона света не пришлась ей по вкусу.

Зубов нахмурился. Но выводы делать было рано.

Эксперимент продолжился.

Опять возвращение на север. А следующее направление уже на восток.

Следователь первый раз видел, чтобы компас не мог определить север. Стрелка внезапно замерла и резко совершила полный круг, затем еще один. Остановилась. О чем-то подумала и, видимо, окончательно растерявшись, закружила без остановки.

— Что за чертовщина⁈

Лодочник настороженно покосился на следователя. И, поняв в чем причина, раздосадованно сплюнул себе под ноги.

— Но ведь этого просто не может быть, — озвучил свои мысли Зубов.

Василь хмыкнул:

— Это вы местным расскажите, барин. А они вас в ответ такими историями попотчивают, что волосы не только на макушки вздыбятся.

— Василь, хватит бряхать! — вмешался в разговор Гвоздев.

Лодочник еще раз сплюнул и отошел в сторону. Видимо, смекнул, что не стоит тягаться с господами.

— А что насчет других провожатых? — убрав компас, внезапно поинтересовался следователь.

— Это про кого же вы? — повел бровью лодочник.

— Про батюшку местного, Николая Стефановича, со служкой его и доктора Поллинария Всеволодовича Хворостова. Ты же их, уважаемый мой Харон, тоже на этот островок возил, или я ошибаюсь?

— Какой я вам еще Харон? — обиделся лодочник.

— Ты, друг ситный, не обижайся. Но ведомо мне, что не только местный лодочник-цыган их на этот остров свозил, а и ты тоже. Только он им дорогу запутал, они и вернулись ни с чем. Он ведь свой Табор выдать не хотел. А ты, братец, я так полагаю, все показал, как положено, со всеми здешними тайнами, так сказать.

— Просили свозить, так я и свез, без всякого умысла, барин. Да разве ж я их сюда на аркане тянул чо-ли?

Зубов кивнул и тут же напомнил:

— Это, конечно, все хорошо. Но ответ я так и не услышал.

— Да в Табор они рвались, ироды такие! Первый все цыган в хрестьянства склонял, а второй по личной надобности. Пацаненок там один захворал, вот, стало быть, врач и понадобился. Я сам видел, как доктор наш златом плату за услугу взял.

— Да ты чего несешь-то⁈ — встрепенулся Гвоздев.

— Чего видел, то и несу, вот те крест! — осмелев, заявил лодочник. — И вообще, предупреждал я их, шо добром енто не кончится! Только кто ж нас, безхрамотных, слушать-то будет.

Взгляд следователя стал задумчивым.

— А о чем же это вы их предупреждали?

— О том, шо в цыханский круг заходить нельзя! Это же всем известно: неча к инаверам на землю пустую соваться. Вот бядата их и настигла.

«Теперь все более-менее становилось на свои места», — выдохнул Зубов. И, надо заметить, без всякой мистификации, будь она неладна. Все ниточки вели к Табору. Даже мальчуган, который привиделся околоточному оборотнем, был цыганёнком. Значится, все дело в этом бродячем народе, что удивительнейшим образом смог поселить в местных жителях запредельный страх. И ведь как все хитро обставили: лес — запретный, можно сказать, проклятый, рыбак местный — тоже не от мира сего. Теперь Зубов был уверен, что и у исчезновений на Владимирском тракте найдется вполне логичное объяснение.

— Давайте, друзья, договоримся таким образом. Торопиться не будем, ни к чему сейчас это. Как к Табору приблизимся, вы меня в засаде подождете, а я потихоньку проберусь и осмотрюсь на месте. Может, чего дельного подслушаю. А уж если понадобится — официально в гости заявимся, все как полагается, честь по чести, со свидетелями и полицейскими. Где ты говоришь, Василь, кибитки ихние стоят?

— Знамо, где, у самого Урочища.

Услышав это, околоточный сглотнул и встревоженно уставился на Зубова. Но тот даже бровью не повел, а бодро скомандовал:

— Вперед!

Лес стал плотнее, дряхлее. Путникам приходилось продираться сквозь сухостой и низины. А еще здесь их стали донимать здоровенные комары, истосковавшиеся по человеческой крови.

— И как здесь жить можно? — недовольно прошипел Зубов.

— Знамо, как: выживать, — подхватил разговор лодочник. — У нас, барин, тут все выживают.

— Выживают, — недовольно повторил околоточный. — Ну, ладно мы — люди оседлые, куда нам деваться? А эти — собрал скарб и переехал куды лучше.

— А примут ли их там, где лучше? — философски рассудил Зубов. Он хотел продолжить мыслить на эту тему, но вместо этого хлопнул себя по щеке и недовольно выругался: — Чертовы кровопийцы!

— Это вы про цыхан шо ли? — не понял Василь.

— Да про каких еще цыган? — еще раз отмахнулся Зубов. — Кстати, а как вы с ними уживаетесь?

— А нормально, они же зарок дали, так что вроде как доховор у нас! — пояснил околоточный.

— Какой еще договор? — не понял следователь.

— Знамо, какой: мы их не трогаем, а они нас. Ужо два года действует. Со времен, кохда «Баро мануш» со столицы прибыл, — забурчал лодочник.

— Кто?

— Ну большой человек по-ихнему, — пояснил Василь. — Он с цыганами переговоры и вел. Знатный такой, прямо лахированный, и трость у него такая…

— А ну замолкни! А то что-то разболтался ты очень, — прикрикнул на проводника Гвоздев.

И сколько Зубов не пытался выведать у лодочника про высокого гостя из столицы, ничего не вышло. Василь словно язык прикусил. А на любой вопрос теперь только пожимал плечами и мотал головой.

Шли еще около часа. А потом лодочник дернул