Огонь его ладоней - Ната Чернышева

Я даже знала имя этой трещины!

Митирув, чтоб ему треснуть вдоль, поперек и крест-накрест.

— Тася, ты что, всерьез влюбилась? — спросила я напрямик. — Вот прямо — по самые уши?! В гентбарца?

— Только не начинай, пожалуйста, — сказала она, хмуро вгрызаясь в свой неесамтан.

Я уже посмотрела в информе, как это готовят. Сначала пересыпают сахаром очищенные фрукты, потом ждут, когда те дадут сок. Затем долго-долго вываривают так, чтобы испарилась вся лишняя вода, а полученную густую массу раскатывают тонким слоем, она застывает, но не теряет при этом эластичности и упругости. Потом полученный лист режут, формируют трубочки, сушат их в специальной печи. Добавляют начинку из взбитых и охлажденных сливок, а потом все это покупаем мы. И едим. Безумно вкусно!

— Что-то у тебя явно не клеится, — заметила я. — На кого ты похожа стала… Волосы в хвост собрала, а сама ведь сколько меня за эти хвосты ругала… возраст, мол, увеличивают, обабивают и прочее в том же духе. Кто на тебя посмотрит, с хвостом этим унылым…

Я нарочно кусала подругу, чтобы та окрысилась и встряхнулась, но она восприняла мою критику на удивление кротко:

— Может, я не хочу, чтобы на меня смотрели.

Тут выпала кислотным дождем уже я:

— Кто ты, женщина, и куда ты дела Тасю Кудрявцеву?

Таська остановилась. Мне не понравилось выражение ее лица, неприятное какое-то, горгулье. Это вот в старых, давно заброшенных городах Терры, на храмах древних религий встречаются каменные горгульи — чудовища с уродливыми головами. По легенде, эта тварь пакостничала, извергая огонь и воду. Ее, как водится, победили, сожгли, а голову прибили над воротами храма — как символ победы. Дальше практичный народ совместил легенду и пользу: горгульи головы стали выполнять функцию водостоков. Да-да, в северных высоких широтах Старой Терры когда-то вместо снега лили дожди…

— Митирув — необыкновенный, — завела прежнюю песню Таська. — Умный, интересный, смешной… — минут на пять восторженных излияний, даже глаза вспыхнули прежним задором. А вот вывод ударил плетью: — Но если ему не нужен секс в силу его анатомических особенностей, то, значит, и мне не нужно.

— Что-о? — я едва не села там, где стояла.

Таська — добровольно отказывается от секса?! Та самая Таська, что регулярно выносила мне мозги насчет того, что молодой, здоровой и красивой женщине не просто нужен, но прямо положен здоровый разнообразный секс? Где-то я нечто подобное уже видела.

Все кисмирув рождаются с базовым набором юного манипулятора. Страсть к интригам и способности вертеть всеми, оказавшимися в зоне поражения, по своему усмотрению пропечатана у них в генах, плазменным топором не вырубишь. Наши девчонки попадают вот в это все, как терранские снежные мухи в липучку, влет. И это ничуть не зависит от наличия либо отсутствия половых желез или половых же гормонов; любовь сама по себе — нечто большее, чем простой инстинкт продолжения рода. Ну, а где любовь — там ревность, где ревность — там желание обладать.

И если гентбарец-кисмирув решает, что тебе не нужен секс, просто потому, что нет рядом подходящего мужчины или женщины — а с точки зрения ревнивца, не подходящими окажутся все! — то самым изумительным образом ты принимаешь такое решение сама. И на любой вопрос, прямой или наводящий, будешь твердить, что сама, все сама, только сама, да отстаньте же от меня, я взрослый человек со всеми правами, в здравом уме и твердой памяти!

— Таська, — убежденно сказала я, — тебе к мозгоправу пора! Любишь его — люби, но, черт возьми, про мужчин не забывай.

Никогда не думала, что верну подруге ее же собственные слова. Только она выражалась так про мою одержимость работой.

— А ты не лезь не в свое дело, — отрезала она. — Сама разберусь.

— Не разберешься ты ни в чем сама, — заявила я. — Я с гентабрцами выросла! Я это все — видела! Сколько раз. Самые опасные для любовной болезни — именно кисмирув, потому что интриганы они, манипуляторы, и умные, сволочи; не справишься ты сама!

— Эля, — сердито выговорила Кудрявцева, — я уже тебе говорила: найди себе мужчину и успокойся наконец!

— Молодец! — мы уже ни на что не обращали внимания, стояли посередине улицы и орали друг на друга в голос:- Ты мне предлагаешь развлекаться с мужиками в то время, когда моя лучшая подруга загибается от собственной эмо-зависимости от гентбарского поганца?

— Не смей обзывать Митирува поганцем! — некрасиво взвизгнула Таська.

— А кем еще мне его называть! Он же тебе мозг мехом внутрь вывернул, а ты и не заметила!

— Мой мозг, хочу носить его мехом внутрь, вот и буду носить! Не лезь!

— Таська, тебе психолог нужен! Срочно!

— Ах, теперь ты меня сумасшедшей считаешь! Психичкой! Больной!

— Что считать, ты такая и есть! Совсем со звезды рухнула из-за своего гентбарца, чтоб он сдох, сволочь!

Поток ледяной воды заставил нас завизжать и кинуться в сторону.

— Разорались тут всякие! — бешено неслось нам вслед из распахнутого окна на одном из верхних этажей. — Нате, умойтесь! И еще! — и по этажам, родственникам и коленам, эсперанто язык простой, но с очень мощной системой словообразования, захочешь кого-нибудь обматерить от души — обматеришь по полной.

Мы с визгом неслись вниз по улице, а за нами летел дрон, поливая нас ледяной водой со страшной силой.

Судя по оригинальному техническому решению — платформа на гравиподвеске с сиреневым блочком управления сверху, портал-пара гиперпрокола, база дома, приемник под брюхом платформы, то есть, сердито, но не очень-то дешево, — хозяина подобные вопли на улице давно не удивляли, только бесили до невменяемости.

Квартала два нас гнало, потом мы выскочили за пределы действия портальной пары, и смогли наконец-то остановиться и перевести дух. Мокрые с ног до головы, сердитые и злые. Я открыла было рот, посмеяться и примириться, я надеялась, даже ждала, что Таська сейчас расхохочется первой, но все случилось совсем не так. Впрочем, я все же успела сказать первой:

— Пойдем на пляж, все равно уже вымокли. А там на солнышке отогреемся…

— Иди сама, — угрюмо ответила Таська. — Я возвращаюсь.

Она пошла обратно. Обратно, по той же самой, вымокшей до последнего камешка улице, а я осталась стоять и смотреть ей вслед, дура дурой.