Прямухин: Особенности Национальной Магии - Максим Злобин

паршивое, поэтому я не стал расшаркиваться, оттащил придурка за угол и припугнул анальной карой. Мол, так и так, на первый раз простил, но на второй уж извини.

Егорка испугался и пропал.

В этот момент дверь служебного входа наконец-то распахнулась: двое поваров вышли на улицу покурить.

- Я на собеседование.

- О-о-о! – затянул улыбчивый толстячок. – Свежая кровь. Ну наконец-то сподобились нам в помощь кого-то прислать. Заходи.

Вдоль по промасленным унылым коридорам я прошёл в промасленную унылую раздевалку и получил от промасленной унылой уборщицы промасленную унылую форму.

- Как у вас тут всё промаслено и уныло, - как бы невзначай заметил я.

- Да заткнись ты нахуй, - ответила уборщица, худенькая низенькая женщина чуть за пятьдесят. – И без тебя тошно.

Какие доброжелательные люди работают в этом заведении, - подумал я. – Наверняка общение подобного рода они отрабатывают на тимбилдингах. И скорее всего прямо тут и отрабатывают, в раздевалке. С баклашкой крепкого пива и сухариками, ага.

- Куда мне дальше-то? – спросил я у уборщицы.

- Да куда хочешь. Мне вообще плевать, - барышня села на табурет и уставилась в пустую стену.

- Понятненько, - ответил я.

Не, ну а что!? Что мне сейчас, надо было расквасить ей лицо и замесить ногами в углу!? Чо-то это как-то не по-джентльменски. Да и тем более, может…

- У вас что-то случилось?

- Случилось, - уборщица расплакалась.

- Расскажите.

- Муж в аварию попал!

- Ох, - я невольно поморщился. – Живой?

- Да живой, что ему будет-то!?

- А в другой…

- И в другой машине все живые. Да только нам теперь за ремонт платить, а денег нет совсем, - женщина закрыла лицо ладошками. – Не знаю, что делать теперь.

Хмм… А я, кажется, знаю.

- Сколько нужно заплатить?

- Пять сотен.

- Понял.

Я подглянул в бейджик и узнал, что уборщицу зовут Татьяна. Затем нашёл на стене листочек со списком мобильных номеров сотрудников, нашел её и перевёл пятьсот рублей. Телефон уборщицы при этом смолчал, - во всяком случае я не услышал ни сигналов, ни вибраций. Ну… что ж теперь? Потом порадуется.

Ладно. Доброе дело я на сегодня сделал, теперь можно продолжать свою миссию.

Я переоделся в поварской китель и безразмерные клетчатые штаны. Предоставленный сам себе, я мог бы закончить всё прямо сейчас. Я мог бы отправиться в сортир и «выпустить бомбу», - что бы это не означало, - но в этот самый момент вонь прогоркшего жира куда-то пропала и я услышал волшебный запах кондитерки. Корица, ваниль, свежая выпечка и что-то ещё. Что-то эдакое. Сгущёно-слоёно-заварное.

Бр-р-ру! – проурчал мой желудок. Я глянул на себя в зеркало. После тарелки Любашиных пирожков я был похож на ужика, который проглотил футбольный мяч, но спустя всего-то несколько часов живот снова стал плоским. Я тут же ощупал себя и обнаружил в районе груди что-то очень похожее на мышцы. Похоже, не зря я подтягивался на дубе.

Что ж, с таким метаболизмом я очень-очень быстро приду в форму.

Бр-р-ру! – но как же с таким метаболизмом хочется жрать!

Как будто в мультиках, запах сложился в пальцы, взял меня за ноздри и потянул вперёд. Словно зачарованный, я побрёл за ним мимо складов, цехов и промышленных холодильников.

- Иди! – велел мне запах. – Давай же! Там вкусно!

Но оказалось, что там не только вкусно! Как только я зашёл в чистый, светлый и благоухающий выпечкой кондитерский цех, я увидел её. И пусть она стояла ко мне спиной, я подметил для себя всё, что нужно.

Невысокого роста, крепко сбитая, наверное, чуть за тридцать. Из-под чёрной кепочки торчит милая дуля скрученных волос. Китель притален, а задняя часть его сделана из какого-то просвечивающего материала, так что видно кружевные бретельки лифчика.

А ниже задница.

И ох, какая же это задница. Даже облачённая в простенькую прозаичную униформу, эта задница не умела скрыть свою роскошность.

- Прижмись ко мне щекою, - как будто бы говорила эта задница. - Жмячь меня, терзай, кусай. А если хочешь, можешь даже…

- Привет, - девушка заметила меня и обернулась. – Новенький?

В одной руке у неё был здоровенный кондитерский шприц, а в другой заготовка из заварного теста. Она начиняла кремом эклеры. Начиняла. Эклеры.

И ох, как бы я хотел сейчас начинить её. Начинить, потом сожрать все её эклеры, а потом снова начинить. А лучше всё сразу. Драть её на столе, размазывая крем по скачущим сисячкам, и одновременно жрать-жрать-жрать.

Ебля и еда. Еда и ебля. Это именно то, что мне сейчас нужно. Чёртов ускоренный метаболизм превращает меня в животное. И как-то так вышло, что в этот момент я совсем потерял контроль над собой.

- Привет, - я прошёл через весь цех, взял девушку за руку и осмотрел пальцы на предмет кольца. – Не замужем, верно?

- Какой быстрый, - хохотнула кондитерша. – Мальчик, ты кто?

- Я тебя хочу.

- Чего?

- Давай ебаться.

Чёрт. Обычно я бываю более тактичен, когда предлагаю женщинам соитие, но вот сейчас в голове случилось какое-то гормональное затмение.

- Ты нормальный вообще?

- Нормальный.

Я приобнял кондитершу за талию и притянул к себе. Одна эмоция на её лице сменяла другую. В конце концов она остановилась на каком-то веселом недоверии и начала оглядываться по сторонам в поисках скрытой камеры или коллег-зубоскалов.

- Это какой-то прикол, да?

- Да какой уж тут прикол, - я прижался стояком к её бедру.

- Ой!

- Я же тебе прямо говорю. Хочу тебя.

Кондитерша замолчала. Задумалась. Покраснела. Затем оттолкнула меня и оценивающе осмотрела с головы до ног. Затем отвела глаза, закусила ноготь и снова задумалась. Время растянулось для меня чуть ли не в бесконечность.

- Пойдём, - наконец сказала девушка, взяла меня за руку и повела к двери в соседнюю комнату, на которой крупными буквами было написано «СЫПУЧИЙ».

Я чуть было не ляпнул что-то вроде: «А эклеры?», - но вовремя одумался. Не надо. Нельзя её спугнуть. Пищеварение пускай подождет, сейчас важнее разрядить писос. О, да, моя хорошая. Сейчас ты познаешь ярость и наслаждение. Сейчас ты поймёшь, каково это – попасть под мясной каток. Сейчас ты…

- Эй! – раздалось позади. – Новенький!

Я обернулся и увидел того самого улыбчивого толстячка из курилки, вот только теперь на нём был надет заляпанный кровью фартук.