Мастер спорта в догонялки - Анатолий Бурак

И, постаравшись, чтобы это выглядело самой настоящей случайностью, за долю секунды до оглашающего окончание первого раунда звона, левой перчаткой несильно ткнул оппонента в печень.

Отчего тот, хватая ртом воздух и, держась рукой за так неожиданно пострадавший бок, скривился от боли и зашкандыбал к месту отдыха. Где, под присмотром своего наставника и, вот почему-то свято в этом уверен, сопровождаемый обязательным, выносящим мозги «бу-бу-бу», и проведёт положенное для восстановления время.

Разумеется, можно было и обойтись без этого «внезапного и подлого удара». Но, надо же дать понять вражине, «кто есть кто».

В следующем раунде осторожнее будет. А мне, следовательно, станет легче изображать неумёху и, бегающего от излишне активного противника, недалёкого баклана.

Глава 12

— Тебе б в артисты. — Скупо прокомментировал мои выкрутасы, просовывающий табурет между канатами, Олег Авдеевич. И, поскольку я совсем не вспотел, и обмахивать полотенцем «уставшего воина» не было никакой нужды, набросил его мне на плечи и, то ли осуждающе а, скорее просто для красного словца, прокомментировал. — Хотя, ты и так, певец, музыкант и, как говорят, «подающий очень большие надежды» молодой композитор.

— Есть немного. — Вяловато пожимая плечами, согласился я.

И, так как после этого индифферентного замечания возникла небольшая пауза, ненадолго задумался. Как раз о том, а не разыграть ли мне эту, дистанцирующую меня от бокса и относящую к «творческой интеллигенции» и «людям искусства», карту.

Впрочем, размышлял я об этом мимоходом и не всерьёз. Так как, в любом случае, придётся дотянуть до конца соревнований. И, если надеюсь рассчитывать на помощь, как показалось, весьма впечатлительной и очень импульсивной и, не знаю с чего а, скорее по недосмотру Создателя, заинтересовавшейся моей скромной персоной Юли, то, хочешь или не хочешь, а придётся выигрывать.

Девочки не любят лохов и аутсайдеров. А чувство жалости — не та эмоция, которая заставит, молодую и увлекающуюся особь женского пола, помогать неудачнику.

Тут, не знаю уж, к беде или, наоборот, к моему спортивному счастью, прозвучал гонг и Травников, одобряюще хлопнув по плечу, скорее по, намертво укоренившейся в сознании привычке чем по действительной необходимости, напомнил.

— Твой выход!

«Ага, блядь»! — Отчего-то, в очередной раз начиная раздражаться, поймал себя на злых и, как следствие, совершенно непродуктивных мыслях, я. — «Как будто, есть куча разнообразных, бередящих воображение и захватывающих дух, вариантов».

Ежу понятно где и, главное когда, я нахожусь. Ведь сижу в отведённом мне углу ринга. А временной отрезок, называющийся перерывом между раундами, не оставляет других шансов, кроме как выйти на середину этой, покрытой канвасом и огороженной толстыми канатами, площадки. По какому-то недоразумению а, скорее вследствие чьей-то неуёмной фантазии и «исторически сложившихся» затем событий, в переводе с английского, называемой «кругом».

И выбор, в общем-то, не велик. Побить названного противником бедолагу. Ну, или быть отмудоханным самому.

Правда, всегда есть возможность «прикинуться валенком». Эдаким недалёким «Иванушкой дурачком». Который, отступая и ежесекундно запинаясь, бегает по рингу и, при этом, не даёт сопернику нанести ни одного, не то что нокаутирующего, но вообще, мало-мальски точного, удара.

В общем, занятый всей этой ерундой, я поднял свою задницу с моментально исчезнувшего табурета и, позёвывая и одновременно стараясь прикрыть это, совсем неподобающее действие перчаткой, выбрался на середину ристалища.

Судья снова пробормотал положенное напутствие и, дав отмашку, начал третий раунд.

Вопреки тайно лелеемым ожиданиям и начавшей умирать надежде на осторожность оппонента, визави, то ли основательно вздрюченный тренером а, может, просто-напросто по простоте душевной, именуемой в определённых кругах «слабоумием и отвагой», не стал «осторожничать» а сходу попёр буром.

«Что ж, воля к победе у тебя есть». — Убирая не желающую знакомиться с кулаком, упакованным в набитую конским волосом кожу собственный фейс, мысленно похвалил неприятеля я. — «Да трусом тебя назвать я бы поостерёгся».

Хотя, ежели разобраться, то зачем и для каких целей «все мы здесь, сегодня собрались»? Правильно, для того, чтобы под присмотром взрослых, подрихтовать друг дружке морды. А так же выпустить пар и, растратив дурную энергию, довольными и счастливыми, разойтись «по месту прописки».

Ну или, если речь пойдёт о счастливчиках, занявших призовые места, кое-кто отправится ночевать к глядящим на победителей первого тура восторженными глазами, верным и любящим, подругам.

При мысли о девчёнках я, разумеется не выпуская из виду упорно продолжающего наседать на меня соперника, поискал глазами Юлю. И, чего греха таить, немного расстроившись и сглотнув слюну, слегка пожалел о своей, кажем так, «осторожной щепетильности».

«Так, может именно здесь собака зарыта»? — Пригнув голову и, тем самым пропуская просвистевший над макушкой и даже немножко задевший волосы, размашистый хук, мучительно размышлял я — «Нет причины и, как следствие, убедительной мотивации, непременно „быть первым“ в этом, не в шутку а, прямо таки всерьёз, считаемым мною пустой тратой времени, балагане».

Ведь, имей я чуть более нетрезвую голову и, попавший под влияние оккупировавших тело и затуманивших сознание гормонов, и тоже начал бы скакать перед зрителями молодым и восторженный козликом. Желая непременно выиграть этот дурацкий «поединок» и, получив «красивую бумажку», «выкрашенную в бронзовый цвет кружку» и «собачий жетон на ленточке», покрасоваться перед избранницей.

А, так как «влюбиться», по причине отсутствия этого, очень сильно способствующего продолжению рода, чувства и вследствие невесть откуда взявшейся меркантильности я пока не сумел, то и бить морды «во славу прекрасной дамы», острой необходимости не было.

Кстати, когда говорю про практичность и озабоченность безоблачностью собственного бытия, ни в коей мере не имею материальную составляющую. Хотя этот аспект тоже необходим любому, живущему под Солнцем, индивидууму.

В моём же случае, идёт лишь о выстраивании ровных и, не ведущих к эмоциональным и, как следствие, портящих окружающим жизнь срывам, хороших и дружеский отношений.

А так как ни вбившая себе невесть что в хорошенькую головку Верочка (по причине молодости и милой и какой-то детско-восторженной, наивности), ни свалившаяся, словно снег на мою дурную голову, московская штучка (вследствие очень уж высокого и, чего греха таить, ни сейчас ни, даже в невообразимом и очень отдалённом, будущем, недостижимого для вашего покорного слуги, социального статуса), для этого не подходили, то и выпендриваться, собственно, было не перед кем.

Имелась, правда, судя по искрящимся и очень лукавым глазам и весьма многообещающей улыбке, захватившая толику моего внимания, Катя. Но тут уж — не смешите мои тапочки! — ни о каких «высоких» чувствах, не шло и речи!