Благие негодники - Фаусто Грин

Незнакомка мечтательно улыбнулась. Я сдерживался до последнего, чтобы не сорваться. Эта женщина будила во мне самые темные мысли, которые не посещали меня уже очень давно. Я хотел заставить ее мучиться. Хотел сделать ей больно. Хотел наслаждаться ее страданиями – физическими и моральными. Хотел унизить ее. Хотел повторить это много раз, а затем превратить ее в ничто. Просто чтобы она немедленно заткнулась. Но я сдерживался. Вместо этого я молча встал и повернулся к выходу.

– Вы так ненавидите меня, потому что ненавидите себя! Вы безумно хотите жить среди обычных людей как обычный человек. С самого детства быть обычным. И при этом вы презираете обычных людей. Парадокс.

– Что вам нужно от меня?! – Я был в бешенстве. – Откуда вы все это знаете?!

– Я знаю о вас куда больше, чем вы можете себе представить. Но вы сами ко мне подсели, Николас. Вы не задумывались, за что вас убил Витольд? Вашу работу выполнял его друг. Но не вы. Вы не спасли ни одного человека. Вы игнорируете их на исповеди, отвечая формальными фразами и цитатами из катехизиса. Все из-за вашей ненависти. К тому, что вы не можете быть… обычным. Но… Вам дали второй шанс. Для вас еще не все потеряно: вы еще можете начать жить как нормальный человек.

– Я уж как-нибудь сам решу, как мне жить, – сквозь зубы процедил я.

– Ваше право. – Незнакомка погладила салфетку под хрустальным шаром. – Но представьте жизнь без всех тех тягот и метаний, которые у вас были. Только представьте себе жизнь, если бы вы не знали ничего про тварей…

Эта фраза кольнула меня в самое сердце. Или в то, что от него осталось. Я много думал о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы не вся эта волшебная шелуха и чертовщина, что окружали меня с детства. Если бы моя мать была нормальной, если бы я не видел на улице людей с рогами, людей с хвостами, людей с крыльями. Дружил бы с нормальными детьми, влюблялся бы в нормальных девушек. Я думал, что если стану священником, то смогу оградить себя от того, что считал греховным, неправильным, а в итоге… в итоге я не просто не борюсь, но и потакаю этому греху. Я правда полюбил тварей больше, чем людей. А должен был любить всех.

Незнакомка словно прочитала эти мысли.

– Вы ненавидите своего отца-человека за то, что он своим поступком сломал вам детство. Ненавидите детей, которые вас обижали. Ненавидите людей в целом. Вы упиваетесь своей сущностью. Считаете себя лучше нормальных людей. Это как-то помогает примириться с реальностью. Но, когда вы начинаете думать как правильный христианин, ваши изъяны ломают вас.

– Я не ненавижу отца, – выдавил я из себя, уверяя в этом то ли себя, то ли незнакомку. – Я стал священником, чтобы завершить то, что начал отец.

– То есть, вы живете даже не свою жизнь. Хоть в этом вы ведете себя как типичный нормальный человек.

– Да, а кто вы, собственно, такая? – спохватился я.

– Друг, – вызывающе ответила она. – Друг, который может помочь вам стать полноценно нормальным.

– И как же вы планируете сделать так, чтобы я стал обычным человеком, друг? – Сарказм и яд так и сквозили в каждом моем слове.

– Я планирую рассказать вам, что в мире живых есть те, кто научился избавлять тварей от их дара и даровать всем волшебным и сказочным существам банальность.

Поезд качнуло, и я почувствовал, что он начал тормозить.

– Что вы сказали? – переспросил я у незнакомки.

– Что это тот шанс, о котором вы мечтали, Николас.

Позади меня появился проводник, возник практически из ниоткуда. Он положил свою огромную руку мне на плечо.

– Николас Айндзам, вам пора. Стоянка поезда две минуты.

– Подождите… – Я понимал, что мне нужно остаться здесь, допросить незнакомку, но проводник всем видом показывал, что другой остановки для меня может и не быть. Он начал вежливо выпроваживать меня.

– Кто вы? – через плечо кричал я незнакомке. – Как мне вас найти?

На долю секунды мне показалось, что женщина в черном платье пропала, а на ее месте оказался мужчина в белом костюме и фиолетовом шарфе, держащий в руке карманные часы так, чтобы именно они привлекли мое внимание. А затем я провалился в сон.

…Я лежал на лавочке в небольшом, совершенно пустом зале ожидания. Зеленые фонари светили мне из окна. Было совсем тихо и безлюдно. Я встал с лавочки и обнаружил, что не понимаю, где нахожусь. Электронные часы, висящие над дверью, показали, что сейчас 3:20. Год и день тот же. А судя по виду из окна, я находился в Париже. Скорее всего, на Лионском вокзале. Пока мой телефон заряжался, я понял, что нахожусь в служебном помещении вокзала – в башне с часами. Какое милое совпадение… Но я решил подумать обо всем, что произошло в поезде, уже гуляя по набережной Сены и встречая рассвет.

Аркан VIII

Как грифоны фонтана Сен-Мишель время остановили

Венец стариков – сыновья сыновей, и слава детей – родители их

Притч 17:6

Двадцать Третий сидел в одном из двориков Монмартра и завтракал шампанским и клубникой. Нужно сказать, что, пока мы не виделись, этот паршивец успел приодеться: сменил сутану на черный костюм-тройку и красную рубашку. Сидя в кафе со своим этим отвратительно наигранным тоскливым взглядом, он напоминал не то Дон Жуана, не то невыспавшегося сутенера. Лицо у него при этом было крайне довольным.

Я бросил вещи на плетеный стул рядом, заказал кофе и вишневый круассан с мороженым и приготовился к тяжелому разговору. В Бретони мы не смогли толком поговорить, и мне правда было крайне интересно, чем вызвана жертва Двадцать Третьего.

– Выглядишь как живой, только неживой, – ухмыльнулся демон.

– Как же я скучал по твоим подколкам, – вздохнул я. – Будем обмениваться любезностями или сразу о делах?

– Если тебе интересно, кто похитил сапфир Антуанетты, то честно могу сказать, что я здесь ни при чем. Кстати, я прикупил тебе нормальных цивильных шмоток, решил наши проблемы с полицией Нюрнберга и даже нашел немного денег на благотворительность. Детишкам помог. И зверикам. Зверикам чуть больше.

– Зачем ты это все сделал? Тания подняла на уши весь Холм.

– Да ничего я не делал, – улыбнулся Двадцать Третий. – А твоя Тания просто истеричка. Я, кстати,