Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин

Через несколько минут Хан вернулся.

— Все в порядке, — сказал он, впервые обратившись ко мне на монгольский манер. — Это дозор местного князя, Эрдэни-нойона. Командира зовут Темер, он зууны ноён, сотник. Они в полном изумлении от нашего появления. Он говорит, что никогда не видел, чтобы урусы ходили такими большими отрядами.

— Что ему нужно?

— Он не может решать сам. Но готов проводить тебя и нескольких твоих людей в стойбище. На разговор к нойону. Гарантирует полную безопасность.

Я посмотрел на неподвижный строй, на суровое лицо Темера, который так же не сводил с меня оценивающего взгляда. Два хищника из разных миров изучали друг друга через невидимую границу.

Недолго думая, я кивнул.

— Поехали.

Сотник Темер ехал впереди, не оборачиваясь, его прямая спина в тяжелом халате-дэи была лучшим ориентиром в этой однообразной холмистой степи. Мы следовали за ним, и с каждым шагом наших коней чужой, незнакомый мир обступал все плотнее.

Стойбище раскинулось в широкой, защищенной от ветра долине, и первое, что ударило в нос — это резкий, кисловатый запах дыма. Так пах аргал, сухой навоз — главное топливо степи. Этот запах смешивался с густым духом тысяч овец, лошадей, кислого молока и вареного мяса, создавая неповторимую атмосферу кочевой жизни.

Десятки серых войлочных юрт, похожих на огромные грибы, были разбросаны по долине без видимого порядка. Нас встречал оглушительный, яростный лай сотен лохматых собак и настороженное любопытство людей, выходивших из своих жилищ. В центре, на небольшом возвышении, выделялась яркая, с причудливо изогнутой крышей постройка — кумирня, буддийский храм. Рядом с ней трепетали на ветру разноцветные флажки-дарцаги, унося в небеса свои беззвучные молитвы. Должно быть, примерно также эти люди жили и сто и двести, и пятьсот лет назад.

У самой большой и богато украшенной юрты нас ждали. Из нее вышел сам хозяин, нойон Эрдэни. Грузный мужчина средних лет, в шелковом халате, подбитом дорогим мехом, с лицом властным, но умным и проницательным. Черты его внешности были много более европейскими, чем у маньчжуров или восточных монголов. Он не улыбался, но и враждебности в его взгляде не было — лишь тяжелое, оценивающее беспокойство хозяина, на чьи земли вторглись с непонятными пока намерениями. Рядом толпилось еще несколько монголов разного возраста. Видимо, нойон собрал своих сотников, чтобы совместно выслушать нас. Ну что же… Разумно!

— С коней! Поводья отдайте им, — тихо прошептал Хан.

Мы спешились. У степняков свои понятия и ритуалы, которым надо следовать.

Нас провели внутрь. После промозглого ветра снаружи, жаркая, натопленная утроба юрты показалась раем. В центре, в очаге, горел аргал. Пол был застелен толстыми войлочными коврами, вдоль стен стояли низкие столики и сундуки, расписанные яркими, замысловатыми узорами. Нас усадили на почетное место, напротив входа.

Женщина, очевидно, жена нойона, бесшумно внесла пиалы и разлила из чугунного чайника мутную, белесую жидкость.

— Суутэй цай, — снова прошептал голос Хана у самого уха. — Соленый чай с молоком. Принять двумя руками. Обязательно отпить.

Я взял горячую пиалу. Странная, солоновато-маслянистая жидкость обожгла губы. Я сделал глоток, отмечая, что с монгольский чай не очень отличается от бурятского, и с благодарностью кивнул. Сидевшие на кошмах сотники, до того напряженно следившие за мной, расслабились, о чем-то зашептались. Похоже, все пока идет хорошо — ритуал соблюден.

Затем подали хозы. В больших деревянных чашах пенился шипучий, кисловатый кумыс. Он ударил в голову легким хмелем, снимая напряжение. Наконец, внесли главное блюдо — огромный деревянный поднос с дымящейся, истекающей жиром вареной бараниной. Нойон Эрдэни взял специальный длинный нож, с ритуальной медлительностью отрезал лучшие, самые жирные куски от курдюка и лопатки и лично положил их на блюдо передо мной. Отказаться было смертельным оскорблением.

Мы ели молча, обмениваясь через Хана ничего не значащими фразами о погоде и качестве пастбищ. На столах появился твердый, как камень, сушеный творог — ааруул, и жесткие полоски вяленого мяса — борцох. Это была не просто еда. Это было представление, демонстрация гостеприимства и силы.

Лишь когда с трапезой было покончено, а последняя пиала с кумысом опустела, ритуал подошел к концу. Нойон вытер жирные руки о подол своего халата, откинулся на подушки, и его взгляд, до этого расслабленный и хозяйский, стал тяжелым и острым, как наконечник копья. Он посмотрел мне прямо в глаза.

— А теперь скажи, урусский нойон, — его гортанный голос, переведенный Ханом, прозвучал в наступившей тишине гулко и властно. — Какой сильный ветер принес тебя и твое войско на мою землю?

В жарко натопленной юрте повисла тишина. Нойон Эрдэни смотрел на меня тяжелым, немигающим взглядом, и я чувствовал себя не гостем, а подсудимым, от которого ждут последнего слова.

Я сделал вдох, собираясь с мыслями. Сейчас каждое слово, переведенное Ханом, будет взвешено на весах вековой недоверчивости. С самого начала я решил не рассказывать пока про свои контакты с нойоном из племени Очира. Мы сейчас находились в Западной Монголии, а Очир был из одного из восточных племен. Не исключено, что они враждуют. Ничего — попытаюсь убедить их в необходимости выступления против Цинов, обращаясь к голосу разума. В конце концов, не зря же в «моем» мире Монголия — независимое государство!

— Ветер перемен принес меня, нойон, — начал я ровно, глядя ему прямо в глаза. — Династия Цин, правившая вами двести с лишком лет, умирает. Их армии разбиты рыжебородыми англичанами на юге, страну сотрясают восстания, а лучшие их войска увязли в войне с дунганами на западе. Маньчжурский дракон стар и беззуб. Я пришел, чтобы помочь вам сбросить иго, которое душило ваших отцов и дедов!

Нойон слушал перевод Хана и одобрительно кивал. Не пытаясь юлить, я говорил с ним прямо, как привык, излагая суть делового предложения.

— Мы привезли оружие. Не старые фитильные ружья, а лучшие английские винтовки, которые бьют без промаха на шестьсот шагов. Я дам вам своих офицеров, которые научат ваших воинов воевать так, как не умеет ни один цинский генерал. Вы станете полными хозяевами в степи. Вся власть — ваша, вся добыча — ваша. Я прошу лишь союза в моем походе на юг!

Опасные, призывающие к мятежу слова, за которые в Китае полагается ужасающе жестокая казнь, прозвучали. Предложение было сделано. Изя, сидевший рядом, чуть заметно кивнул, оценив мой подход. Полковник Чернов тоже посмотрел с одобрением. Но нойон Эрдэни молчал. Он долго, невыносимо