Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

(О да, я знаю, теория Лаффера всегда дает два возможных решения проблем такого рода: максимальное и минимальное, за исключением тех гипотетических случаев, когда оба решения одинаковы… и мнимы! Мой случай был как раз из этого разряда — скутерный транспорт слишком дорог для космических поселений на данном этапе их технической оснащенности.) Дойти пешком от скутера до отсека Гвен было достаточно просто: спуститься по лестнице к уровню притяжения семь десятых, пройти «вперед» еще пятьдесят метров и оказаться на месте.

Ее дверь ответила: «Это записанный на пленку голос Гвен Новак. Я уже в постели и, надеюсь, сладко сплю. Если ваш визит вызван действительно важными причинами, ассигнуйте сто крон на вашей кредитной карточке. Если я решу, что проснулась не напрасно, деньги будут вам возвращены, в противном случае — о смех, о радость, о веселье! — потрачу ваши денежки на джин, а вас все равно не впущу! А если ваше посещение не очень срочно, оставьте, пожалуйста, звуковое послание после моего вскрика».

Это обращение закончилось высоким воплем, как если бы несчастную женщину постиг смертельный удар.

А что, у меня была такая уж срочная необходимость? И стоила ли она ста крон? Я посчитал, что нет, не стоила, и посему оставил следующее обращение:

«Милая Гвен, говорит искренне преданный вам обожатель Ричард. Наши дорожки где-то заплутали. Но поутру мы их снова выпрямим. Не звякнете ли вы в мою нору, когда пробудитесь от сладкого сна? Примите любовь и поцелуи Ричарда Львиное Сердце».

Я постарался придать голосу оттенок беззаботности, скрывая раздражение и беспокойство. У меня было ощущение, что меня провели, но одновременно в подсознании теплилась надежда, что Гвен не могла меня обидеть… надежда, почти близкая к уверенности, хотя смысл произошедшего оставался загадкой.

Я отправился домой: «вуф! бинг! бам!» — «бам! бинг! вуф!»

Моя квартира считается «люксом», потому что имеет отдельную спальню.

Я набрал код на двери, вошел, проверил, нет ли в памяти терминала сообщений — таковых не оказалось, — и переключил дверь и терминал на дежурный режим. Потом повесил трость и вошел в спальню.

В моей постели спала Гвен.

Она выглядела упоительно мирно. Я осторожно отступил, стараясь раздеться бесшумно, и вошел в «освежитель», плотно прикрыв звуконепроницаемую дверь. (Как я уже отметил, моя квартира считалась «роскошной».) Тем не менее я и за этой дверью старался не шуметь, поскольку «звуконепроницаемость» двери была скорее благим намерением, нежели реальностью.

Когда я стал гигиеничен и лишен любых запахов, насколько сие возможно для самца безволосой человекоподобной обезьяны, готового к хирургической операции, я тихонько проник в спальню и осторожно юркнул в собственную постель. Гвен шевельнулась, но продолжала спать.

Если я бодрствовал среди ночи, то выключал сигнал-будильник, ибо, даже нечаянно заснув, я всегда мог проснуться в нужное время, точно так, как если бы этот пустомеля молол свою побудку. Но теперь я снова встал и поставил сигнал на нужное мне дневное время. Завернувшись в покрывало, я неслышно прошел в гостиную и открыл шкафчик-холодильник, служащий кладовкой. Там обитал особый «дух», ведавший моими завтраками.

Смежную дверь между комнатами я оставил открытой, чтобы краем глаза следить за Гвен. Думаю, ее разбудил аромат кофе.

Увидев, что она открыла глаза, я сказал:

— Доброе утро, красавица! Вставайте и почистите зубки. Завтрак готов!

— Я почистила зубы полчаса назад. Так что забирайтесь обратно в постель!

— Нимфоманка! Вам апельсинового сока или черную вишню, а может и то и другое?

— О… то и другое. Не заговаривайте мне зубы. Идите сюда и встречайте судьбу, как положено мужчине!

— Вначале еда.

— Трусишка! Ричард-неженка, Ричард-девчонка!

— Исключительный трусишка. Так сколько вафель способны вы съесть?

— Ох… вот проблема. А вы бы не могли размораживать их по одной?

— Они не заморожены. Всего минуту назад были живы и чирикали. Я сам их придушил и освежевал. Говорите же, или я все съем сам!

— Стыд и жалость! Бедные вафли! Ничего не остается, как идти в монастырь… Две штуки!

— Три. Вы имели в виду «женский монастырь»?

— Я сама знаю, что имела в виду!

Она встала и, очень быстро управившись в освежителе, накинула один из моих халатов. Прелестные вещицы Гвен были разбросаны по спальне тут и там.

Я вручил ей стакан сока, она молча дважды глотнула и только после этого заговорила:

— Бульк, бульк! Это здорово! Ричард, когда мы поженимся, вы будете подавать мне завтраки каждое утро?

— В этом вопросе — прикладное условие, неприемлемое для меня…

— После того, как я доверилась и отдала вам все?

— Но безо всяких условий! Я готов допустить, что буду с таким же удовольствием, как и себе самому, подавать завтраки двоим. Но почему вы решили, что я собираюсь на вас жениться? К чему вы меня склоняете?.. Так вы готовы к приему вафель?

— Воля ваша, мистер! Не все же мужчины одержимы идеей женитьбы на бабушках… Я всего лишь предложила. Да, я готова к приему вафель!

— Так возьмите вашу тарелку, — усмехнулся я. — «Бабушка» — это моя увечная нога. Впрочем, если вы зачали своего первого ребенка, едва достигнув половой зрелости, то и ребенок мог оказаться столь же проворен и наградить вас внуками!

— Ричард, я пытаюсь прояснить две вещи. Нет, пожалуй, три. Во-первых, я всерьез хочу стать вашей женой, если вы не против. Но если вы этого не хотите, я все равно буду холить вас как любимого и готовить вам завтраки.

Во-вторых, я и вправду бабушка. В-третьих, если, несмотря на мой преклонный возраст, вы захотите иметь ребенка, то чудеса современной микробиологии сделают меня способной к деторождению, так же как избавили от морщин и других возрастных признаков. — Я мог бы себя заставить… Кленовый сироп в том бокале, голубиковый — в этом… Но, может, это наша единственная ночь?

— Неполный день, во всяком случае. Но что бы вы сказали, если бы я произнесла: предлагаю знатное вознаграждение.

— Кончайте балагурить и доедайте вафлю. Уже готова следующая.

— Вы чудовищный садист. К тому же — деформированный.

— Не деформированный! — запротестовал я. — Моя нога ампутирована, я не родился таким! Просто моя иммунная система не приемлет пересадок трансплантата. Это одна из причин, заставляющих меня жить на уровнях пониженной гравитации.

Гвен вдруг посерьезнела.

— Мой самый дорогой! Я совсем не имела в виду вашу ногу. О небо! Да нога — вовсе не та причина… Мне следовало быть поосторожнее, чтобы не обидеть вас ненароком!

— Извините и вы меня. Давайте повернем назад. Так что вы подразумевали под «деформированным»?

Она моментально обрела свою обычную