Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

— Врёшь, Лизунов, врёшь, — нажимал Шаболдин. — Ты от тех бумаг потому сейчас открещиваешься, что Петьку Бабурова ты же сам за них и зарезал.

— Нет! — Лизунов чуть не сорвался на визг. — Не убивал! Не убивал я Петьку! И бумаги мы с ним уговорились вместе в дело пустить, но сами они у него оставались! А как зарезали Петьку, я без них остался! У него они были, те бумаги! У него!

Так, кажется, в этой же самой комнате кто-то не так давно уже говорил, что Бабурова не убивал... Популярная среди сообщников Малецкого история, однако. Интересно, как сильно будут различаться между собой рассказы Ломского и Лизунова?

— Петька тогда снимал комнату в доме Саларьева, — вещал Лизунов. — Ну мы и уговорились, что я к нему приду, там и придумаем, как бумаги те самые лучше будет в дело пустить. Пришёл я, значит, а Петька мёртвый лежит, тёплый ещё... Где он бумаги держал, что украл у доктора, я знал, но там их уже не было. Там просто всё было перевёрнуто, видать, кто Петьку зарезал, тот их и унёс... Я выхожу, а по лестнице, слышу, поднимается кто-то... Я перепугался до жути, думал, убивец вернулся, ну тихонько вверх и поднялся... А это доктор был... Тоже, видать, искал бумаги-то. Долго он не выходил, ну я по-тихому и ушёл сам...

Ну что я мог бы тут сказать? Что Ломский, что Лизунов рассказали почти одно и то же. Вот только Ломский в общем и целом говорил правду, а Лизунов совершенно определённо врал. Потому что если последний раз неведомый вымогатель обращался к Бельским полгода назад, и был тот вымогатель почти наверняка Лизуновым, то бумаги у него. Но, повторюсь, всё это я сказать бы мог, но не скажу. Потому как в таком случае пришлось бы делиться с Шаболдиным тем, что я знаю об истории княжны Александры Бельской, а этого мне более чем не хотелось. И допрос Лизунова под заклятием тоже мне никак не улыбается, а скажи я Шаболдину, что Лизунов врёт, избежать такого допроса было бы почти невозможно. М-да, кажется, я сам себя загнал в тупичок... Прямо как тот же Лизунов, только он задом пятился, шаг за шагом отступая под нажимом Шаболдина, да и упёрся спиной в стенку, а я, можно сказать, с разбегу мордой впечатался.

— А что в тех бумагах было? — вопрос Шаболдина поверг в трепет не Лизунова, а меня.

— Да про купца, что дочку свою же оприходовал, — сально ухмыльнулся Лизунов. — Про содомита какого-то, ещё про другого купца, я там не понял ничего, какие-то дела денежные, да ещё про дворянина, что жену стыдной болезнью заразил.

— И всё? — недоверчиво спросил Шаболдин.

— И всё, — ай, молодец Лизунов! Понятно, что себя отмазать пытается, но и меня ж тоже выручает! Только бы выдержал продолжение допроса!

Но с продолжением не заладилось. Явился десятник губной стражи, доложил, что помощник губного пристава Синицын имеет срочное сообщение, на чём Шаболдин нас и покинул. Покинул ненадолго, а по возвращении отправил Лизунова обратно под замок, Балабудкина велел выпустить и гнать из управы взашей, да и вообще был весь какой-то возбуждённый и взвинченный.

— Полянову нашли, Алексей Филиппович! — поделился он своей радостью, когда мы остались вдвоём. — Нашли-таки!

Так, похоже, в споре за звание моей главной на сегодня неприятности Лизунов безнадёжно проиграл...

Глава 25. Нашлась пропажа!

Дорогие читатели!

В честь своего дня рождения проставляюсь внеочередной продой:) Завтра прода будет обычным порядком. Приятного чтения!

После столь неожиданно прерванного допроса Лизунова мне оставалось лишь пойти домой, что я и сделал. На душе было, прямо скажу, неспокойно, размышления о последствиях находки Поляновой всячески меня одолевали и пугали. Нет, что предвидение обещало мне возможность благополучного выхода из связанных с противоречием между розыскными делами и личными интересами неприятностей, я помнил, но помнил и то, что на мне же лежит обязанность таковую возможность не упускать. Однако когда вечером к нам явился Шаболдин и поведал свои новости, я уже и не знал, что теперь думать. Впрочем, судите сами...

Итак, ожидаемо выяснилось, что никакая она не Полянова, а Татьяна Андреевна Луговая, урождённая Симонова, тридцати восьми лет от роду, православного вероисповедания, дворянка, проживающая в доме супруга своего инженер-майора Лугового Владимира Михайловича, нумер пятый по Старосадскому переулку в Москве. То, что это именно искомая Полянова, подчинённые Шаболдина установили не только по сходному значению действительной и вымышленной фамилий, но и по тому, что Луговой, в то время ещё инженер-поручик, отсутствовал по месту проживания с октября 1805 года по январь 1808 года, то есть более двух лет. Однако полностью и окончательно я уверился в том, что эта Луговая и есть та самая Полянова, узнав, что в настоящее время пребывает она в имении мужа — селе Карино Зарайского уезда земли Московской. После ухода Шаболдина я залез в «Атлас вотчин княжеских и боярских да дворянских имений в Европейской части Царства Русского», где и обнаружил, что оное село Карино не сильно удалено как от Коломны, так и от Ново-Михайловского — имения Бельских в Михайловском уезде земли Рязанской. Не улика, разумеется, но и простым совпадением быть не может с учётом того, что мне уже известно. Но вернусь к Шаболдину и его рассказу.

Итак, установив, что Луговая находится в имении, Борис Григорьевич немедля отправился выправлять бумаги и получать деньги для поездки в то самое село Карино. А через какое-то время пристава вызвал к себе заведующий Елоховской губной управой старший исправник Ершов и настрого запретил Шаболдину предпринимать какие-либо розыскные действия в отношении супругов Луговых, пообещав, что завтра старший губной пристав получит необходимые по этому поводу разъяснения. В добавление к тому Ершов и дело себе затребовал.

— Я, Алексей Филиппович, честно сказать, сколько служу, первый раз с таким столкнулся, — растерянно говорил Шаболдин. Да и мне ещё не приходилось видеть Бориса Григорьевича настолько ошарашенным. — Вы бы завтра утром зашли ко мне в управу, вместе всё и узнаем, — предложил он.

— Зайду, Борис Григорьевич, обязательно зайду, — заверил я пристава. И правда, вместе и узнаем...

После ухода Шаболдина я