Вечная сталь - Григорий Игнатов

— Правда?

— Люди поняли, что Эшелон их тож боится. Раньше кровавая дань все росла и росла. Совет герцогов требовал от короля построить больше слив-заводов. Но стоило Уайтчепелю встать на дыбки, как городские присмирели. Вот уже лет пятьдесят люди сдают по две пинты крови в год.

— Слив-заводы никуда не исчезли. Люди все еще голодают, потому что не могут платить обычные налоги за войну принца-консорта против Новой Каталонии.

— Они сами идут к осушителям, — пояснил Блейд. — А могли бы ко мне. А по поводу войны — ну тут мы с принцем сходимся.

Онория ошеломленно посмотрела на хозяина трущоб. Англия и Новая Каталония были не в ладах уже лет двадцать. Последняя являлась наследницей Испании, из которой Инквизиция изгнала всех голубокровных и где установила власть Папы. И страна католиков замыслила очистить Англию, единственную страну в западной Европе под управлением голубокровных.

— Конечно, вам это на руку, — возразила Онория. Она хорошо знала о войне. В прошлом году ее отец, возненавидев голубокровных пуще прежнего, присоединился к Первой партии человечества и часто ночи напролет рассуждал о войне.

— Новая Каталония — эт страна ханжей и фанатиков, че с пеной у рта рвутся перебить голубокровных и не остановятся, пока мы все не умрем. И все равно им потом будут всюду мерещиться голубокровные. Тысячи сгорели на столбах в Новой Каталонии и Испании — а многие ж были обычными людьми.

— Такая маленькая страна вряд ли представляет собой угрозу, — гнула свое Онория.

— Ага. А если они втянут в конфликт Францию с тамошними антиголубокровными настроениями, к нам заявится орда чертовых фанатиков на лучших французских дирижаблях. Германские штаты нам не помогут, там полно чертовых вервульфенов и…

— Наверное, Эшелону не стоило истреблять шотландские волчьи кланы. Тогда в союзниках у них были бы не только русские, — настаивала мисс Тодд.

— И колонии, — пробормотал Блейд.

— Но они за океаном.

Он выразительно посмотрел на спутницу:

— Ты ваще любишь пререкаться или только мне так везет?

Онория закрыла рот. Может, она больше похожа на отца, чем казалось. Конечно, Онор знала доводы, приводимые Блейдом, но по-настоящему поняла их, пожив в трущобах, наблюдая, как люди голодают из-за войны, не имеющей к ним никакого отношения.

— А, так дело во мне.

— Нет, не в тебе, просто…

— Так че, правда любишь поспорить?

Онория тихонько проворчала:

— Не люблю, и не перебивай. Я имела в виду, что никогда не понимала, чего стоит война до… до недавнего времени. В прошлом месяце соседка продала своих детей Эшелону в кровавое рабство, потому что не могла их прокормить. У них будет еда и защита, пока они не вырастут и не смогут давать кровь. Тогда они превратятся в скот до конца своих дней.

Да и несчастная мать долго не прожила. Она погрузилась в пучину отчаяния и исчезла. Онория с горечью продолжала:

— Эшелон забирает наши деньги и нашу кровь на пропитание, а мы ничего не можем с этим поделать. Их слишком много, они управляют металлогвардейцами и Троянской кавалерией. Против них черни не выстоять.

Это стало бы резней. Механические бронированные лошади просто скосили бы толпу словно серпом, а вслед за ними легион жестко навел бы порядок.

Блейд смотрел на Онорию в слегка рассеянной газовыми фонарями тьме. Слабый голубоватый свет падал на его лицо, придавая ему загадочное выражение. Заметив ответный взгляд, господин глубоко вздохнул и отвернулся:

— Так лучше новые каталонцы с «просвещенными» и фанатиками?

— Конечно, нет.

— Значит, без войны никуда. Мы ниче сделать не могем. Только поменяем шило на мыло.

— Королева — человек. Если она будет представлять народ, тогда…

— Королева накачена препаратами по самое не могу и пляшет под дудку принца-консорта. Он часто выставляет ее народу как на параде и прикидывается, что это она правит. — Блейд покачал головой. — Это бред, милашка. Никто не рыпнется против принца-консорта. На его стороне Совет герцогов, а королева — в кармане. Кто с ним сладит?

Онория почувствовала горечь во рту.

— А если бы… существовала прививка от вируса? Или лекарство?

Викерс приказал найти вакцину, способ предотвратить случайное инфицирование слуг, трэлей и женщин Эшелона. Также предполагалось, что мальчики, которым по достижению пятнадцатилетия запретят участвовать в ритуале, также будут привиты. Таким способом Эшелон мог бы контролировать иерархию. А то несколько семей незаконно инфицировали своих детей, чтобы поднять их статус. Голубокровные составляли элиту, поэтому ошибок больше допускать нельзя.

И это послужило бы целям ее отца, по словам которого, если вакцинировать неинфицированную аристократию и их детей, голубокровные со временем вымрут. Эшелон в жизни не опуститься до того, чтобы допустить к ритуалу человека низкого происхождения. Этот дьявольский способ помогал ограничивать их число, на случай если лекарство найти не удастся.

Блейд покачал головой:

— Милашка, эт фантазии. Вроде тех, что строчили в своих листовках с пропагандой гуманисты из Первой партии человечества.

По спине побежали мурашки. Это не мечта и не пропаганда. Онория видела подробные записи в личных дневниках отца. Его работа на Викерса в Клинике принесла невиданное богатство дому Ланнистеров, но последние пару лет их патрон интересовался совсем иным: лекарством. Желание найти снадобье снедало и герцога, и мистера Тодда.

Онория работала вместе с отцом с дюжиной грязнокровных, помещенных в Клинику из-за неспособности себя контролировать. Во всяком случае, такую причину назвал Викерс. Только год спустя мисс Тодд открылась правда: герцог инфицировал пациентов собственной кровью. Как-то Онория спряталась от него в коридоре для слуг, когда домашние дроны привели юную бродяжку. Викерс набросился на нее и насильно ввел ей свою кровь.

Герцог всегда был опасен, но Онория даже не подозревала, насколько далеко он способен зайти. Когда через месяц в Клинике появилась та самая бродяжка в буйном помешательстве и с пеной у рта, изнывая от голода, закрывать глаза на правду стало невозможно.

Иногда Онория жалела, что увидела то злодеяние и рассказала отцу. Это стало началом конца. В прошлом году мистер Тодд не только говорил о программе законной Первой партии человечества, но также присоединился к тайному обществу гуманистов и начал ночами работать над экспериментом, подробностями которого не делился с дочерью. И это стоило ему жизни.

Викерс каким-то образом узнал о разработках. Отец как-то разбудил Онорию