Кровавая ассамблея - Николай Павлович Иванников

Генерал-полицмейстер сыскного приказу и его помощник

К усадьбе сиятельного князя Бахметьева, где нынче должна была состояться очередная великосветская ассамблея, я прибыл всего за несколько минут до того, как к воротам подъехала карета генерал-полицмейстера Шепелева.

Эту карету я не мог спутать ни с какой другой. Во-первых, она была большой. И даже о-о-очень большой! Черная, лаковая, с огромными и тоже черными колесами и двумя лакеями в белых ливреях, стоящими на запятках. Лошадей перед ней было шестеро, и все вороные, косматые! В общем — одно загляденье.

Ну, а во-вторых, на широкой дверце кареты красовался красочный герб, изображающий двух львов, держащих в лапах разноцветный щит, над которым возвышалась царская корона и рука с занесенной саблей. Этот герб нельзя было спутать ни с каким другим.

Подбежавший слуга принял у меня моего коня, а я же еще некоторое время стоял, ожидая, пока карета генерал-полицмейстера подкатит к воротам. Громыхая колесами по булыжнику, она подъехала и остановилась. Лошади зафыркали, замотали мордами, взвивая длинные расчесанные гривы. Со шлепками шмякнулись на дорогу россыпи навоза. Лакеи немедленно соскочили с запяток, дружно подбежали к дверце и слаженно приступили к работе. То есть, один из них почтительно распахнул дверцу, а второй откинул короткую лесенку, по которой пассажир мог без усилий и всяческих прыжков выйти наружу.

В широком проеме показалась похожая на бочонок фигура генерал-полицмейстера Шепелева Якова Петровича. Ему было уже изрядно за пятьдесят. Был он практически лыс, волосы имелись лишь на висках, и потому везде и всегда носил парик с белыми буклями. Подбородков у него было три, и каждый из них мнил себя главным. А вот шея у Якова Петровича отсутствовала вовсе, и потому пухлые налитые румянцем щеки лежали прямо на широченных плечах.

Завидев меня, он расплылся в улыбке, махнул рукой и сошел по лесенке на дорогу. Один из лакеев хотел любезно придержать его под локоть, но Яков Петрович неприязненно сморщился, положил ему на лицо огромную ладонь и оттолкнул прочь.

— Кыш, лебезяка!

И направился прямиком ко мне.

— Сумароков, рад тебя видеть, голубчик! Давно дожидаешься?

— Токма прибыл, Яков Петрович. Лошадку мою вона повели.

— Ну пошли глянем, что у них тут накручено…

Мы прошли в ворота и неторопливо направились по широкой дорожке вглубь усадьбы. Что тут скажешь — она была великолепна! Сиятельный князь Бахметьев денег на благоустройство не жалел. В отдалении, над зеленеющими аккуратно постриженными деревьями, возвышался настоящий дворец, но отсюда, с белой дорожки у ворот, были видны только купола на крыше, золоченые шпили и прямоугольные трубы дымоходов. В окнах верхнего этажа ярко отсвечивало солнце, отчего казалось, что оно рассыпает по округе золотые монеты.

Сначала дорожка вела прямо, удивляя великолепными статуями по обочинам, каждая из которых изображала какой-то фрагмент из Библии или древнегреческих мифов. То полуголая нимфа с мужской головой в руке, то голый юнец с копьем, а то и пухлый младенец с крылышками за спиной и луком в руках.

Затем дорожка уперлась в зеленую стену, вдоль которой расположились несколько садовников и, уверено орудуя ножницами, состригали лишние ветки. Здесь дорожка разделялась на правую и левую, и я в нерешительности остановился, не зная какую из них выбрать. Шепелев же, который бывал здесь не раз, задерживаться не стал и сразу свернул направо.

— Что ж ты, Алешенька, растерялся? На большой дорожке нам смотреть нечего. Там вся местность на версту проглядывается, охрана у ворот каждого воробья увидит… А вот здеся места потайные начинаются…

Боковая дорожка оказалась значительно уже, стриженные кусты сблизились. Через каждые двадцать шагов в кустах имелись узкие проходы. В один из них я заглянул и, пройдя несколько шагов, обнаружил круглую тенистую полянку со скамейкой под статуей голой девицы с весьма объемными формами. Вероятно, точно такие же полянки имелись и в других проходах.

Вернувшись на дорогу, я обнаружил, что Шепелев снисходительно улыбается.

— Ну что, голубчик, полюбовался на толстомясую? — полюбопытствовал он. — Его сиятельство князь Бахметьев таких десятка два мастеру заказал, и все в разных позициях. Смотреть не пересмотреть!

— Да я и глянул-то лишь краем глаза… — невольно огрызнулся я. Должен признать, что формы Катерины, без умысла мною подсмотренные, мне понравились куда как больше.

— Да ладно тебе, дело молодое! — Шепелев хлопнул меня по спине. — Должен заметить, что таких полянок здесь великое множество, и для нас это не очень хорошо. Князь планировал их для удобства всяких любовных дел, но что хорошо любовникам, то и ворам на руку. Никто их на этих полянках не различит, а в темноте особливо. Ножик к горлу приставит, серьги из ушей сорвет, браслеты снимет — и в кусты. А там и до ограды недалеко. Прыг — и был таков. И разыскивай его потом по всему граду столичному!

— Следует охрану с карабинами вдоль дорожек поставить, — предложил я. — Двоих, думаю, будет достаточно. Пусть шагают туда-сюда, да слушают, не кричит ли кто.

— Молодец, соображаешь! — похвалил Яков Петрович. — Двоих вдоль дорожки и еще по одному на поворотах. Итого четверо. Дорожки здесь две штуки, а значит восемь стражей нам понадобится.

— И еще светильники на постах установить надо бы, — заметил я. — Это сейчас здесь светло, а как солнце сядет, так и не увидишь ничего. Ночь нынче почти безлунная будет.

— Это верно, — согласился Шепелев. — Светильники не помешают. Соображаешь, Сумароков…

Мы дошли до поворота и очутились перед большим искусственным прудом, обложенным белым мрамором. Вода в нем казалась синее синего, а здоровенные рыбины плавали в нем без всякого страха, неторопливо и даже вальяжно. Фонтаны на берегу уже работали почти все, несмотря на ранний час и полное отсутствие народа. Их мелодичное журчание ласкало слух. Лишь один был выключен, и крепкий детина с сачком в руках вылавливал из воды мусор.

Завидев нас, он сразу вытащил из воды сачок, снял шапку и молча поклонился.

— Здесь охрана не понадобится, — сказал Яков Петрович, кивнув на слугу. — У князя вся прислуга навроде вот этого… Отбор у него, как в лейб-гвардию. Такой вот детина мою карету с запряженной шестеркой удержать сможет. Не веришь? Вот те крест, Сумароков!

Он быстро перекрестился. Впрочем, я и без того верил. Такого детину и впрямь хоть сейчас в Преображенский полк зачисляй. Был бы дворянских кровей, с руками оторвали бы…

— Вечером, когда начнется ассамблея, здесь будет полным-полно прислуги,