Кровавая ассамблея - Николай Павлович Иванников

них оказалась. И где только она умудрилась ее взять? Убей бог не помню. И была эта ваза немедленно поставлена на камин в гостиной. А Гаврила, которого Катерина теперь действительно называла не иначе как Гавр, вызвался принести для нее цветов.

Сама Катерина немедленно направилась в свою комнату примерять перешитые наряды, а я прилег немного отдохнуть, да обмыслить все события, что произошли со мной за последние сутки.

Итак, гонец в Сагар, порванный волками в лесах под Новгородом… Жалко парня, но жизнью своей он расплатился за то, чтобы магам стал известен замысел светлейшего князя Черкасского о приведение в действие Немого Заклинания. Для чего ему это нужно, я не знаю, но свое дело я сделал — оповестил магистров магии о готовящемся событии. Теперь пусть они думают, как поступить далее. У них головы большие, не то что у нас, простых камер-юнкеров.

Теперь следующее. Катерина Романова, обнаруженная мной в заброшенном лазарете в состоянии умственного расстройства. Ну, или помешательства — тут уж кому как угодно. Девушка славная, весьма недурна собой и очень ухоженная, что говорит о том, что она не простых кровей.

Если не соврала насчет своего имени, то она из весьма знатного рода, хотя и не особо древнего. Новгородские и Московские Романовы с ней в родстве. А вот о Питерских Романовых я ничего не слышал, хотя моя новоявленная «кузина» уверяет, что она именно из Петербурга.

Ладно, об этом я еще подумаю, да поспрошаю осторожно у знающих людей. Может и найду ей родственников. Опять же, в этом свете наш предстоящий визит на ассамблею в усадьбу князя Бахметьева выглядит весьма полезным. Туда приглашено огромное количество питерской знати, и если Катерина в самом деле благородных кровей (а я в этом уверен), то очень может быть, что кто-то из родни ее там признает.

Хорошо это или плохо, судить пока сложно, но одно я знаю совершенно точно: в обиду я ее не дам.

И теперь третье: сама грядущая ассамблея. То, что генерал-полицмейстер Шепелев не сможет нынче вечером на ней присутствовать — это, конечно, на руку. Сие позволяет мне взять с собой на мероприятие свою «новгородскую кузину». Но как-то боязно мне одному там быть от лица всего сыскного приказу! Значит, один там за все и отвечать буду.

А вот как явится на эту ассамблею светлейший князь Черкасский! Или того пуще — сам государь-император со своей государыней Марией Николаевной, в девичестве Магда фон Ингельштром, сагарская прынцесска. В России ее не особо жалуют, потому как язык толком выучить она так и не сподобилась, да и наследника по сию пору родить не смогла (хотя, тут уж неизвестно чья больше вина — ее личная или же государя). Но, с другой стороны, и недовольства большого она не вызывала, поскольку личностью была тихой, беззлобной и почти совсем незаметной. Словно и не было ее вовсе.

Не дай бог чему случиться на ассамблее при императоре! Хотя, безопасность государя в ведении Тайной канцелярии, и я к ней никакого отношения не имею.

Рассуждая таким образом, я незаметно для самого себя и задремал. Ненадолго, впрочем. Проснулся от того, что меня кто-то теребил за плечо:

— Алёшка, проснись! Сумароков! Да проснись же ты!

Очнувшись, я приподнял голову. Рядом стояла Катерина, завернутая в одеяло — только глазюки торчат наружу.

— Катерина, ты что ль? — Я сел на кровати. — Что опять?

— Беда, Алёшка!

Я покосился на шпагу, которую оставил на столе, и прислушался. В доме было тихо, только через открытое окно доносились звуки с улицы: громыхала по булыжнику телега, где-то в соседних домах орали друг на друга коты, кто-то пьяно кричал.

— Какая еще беда? Ты почему в таком виде?

— Я платье не могу надеть!

— Это почему еще? — все еще ничего не понимая, я растер кулаками глаза.

— Там корсет затягивать надо. А я не могу сама, там без помощника никак не обойтись!

Я поднялся со скрипнувшей кровати. Катерина стояла передо мной и хлопала густыми ресницами. Мне вспомнилось, что сестрам в этом деле обычно помогала прислуга. Были у нас специальные девки для такой надобности. Или же они сами друг другу помогали. Вот только девок таких я в своем доме не держал, поскольку без надобности они мне были — в затягивании корсетов я не нуждался.

Но что-то делать с этим определенно было необходимо. Не идти же Катерине на ассамблею с незатянутым корсетом! Это дома она могла обвязаться тряпкой поперек — и все дела. Но если она в таком виде явится на ассамблею — чести это ей не сделает. Боюсь, позор на нее ляжет на всю оставшуюся жизнь. Могу себе представить заметку в «Петербургских ведомостях» о том, как девица Романова явилась на ассамблею в усадьбу князя Бахметьева с распущенным корсетом. Очень плохую услугу я ей окажу, если возьму с собой в таком виде!

Велев Катерине отправляться в свою комнату (теперь я даже и не вспоминал, что комната на самом деле была Олюшкина), я спустился вниз и вышел из дома. Проследовал на улицу и уже там осмотрелся.

Невидимые коты так и продолжали грозно орать друг на друга, но местонахождение свое ничем не выказывали. Двое пьяных мутузились в пыли, а какая-то баба с ведрами пыталась их растащить. На углу улицы сидела девка-цветочница и время от времени визгливо кричала: «Цветы! Берите цветы!» Замолкала на какое-то время, а затем вновь принималась визжать: «И щавель! Берите свежий щавель!»

Я подошел к ней и остановился, уперев руки в боки. Девка сразу замолчала и уставилась на меня снизу-вверх испуганными васильковыми глазами. Было ей лет тринадцать. Из-под белого платка выбилась русая прядь и упала ей на конопатый нос. Девка то и дело дула на нее, но прядь упрямо возвращалась на нос.

— Цветочки, барин? — предложила мне девка и протянула маленький букетик.

Я помотал головой.

— Тогда возьми щавель! — она протянула мне другой букетик, но уже из щавеля.

— На кой черт мне твой щавель? — спросил я недовольно.

— Пирожки сделаешь. Вкусные. У меня мамка делает, мне нравится.

— А ты чья такая?

— Мамкина.

— Имя твое как?

— Прасковья. Парашка, знач-ся.

— Пошли со мной, Парашка. Работа для тебя есть.

Парашка вцепилась в свою корзинку и уставилась на меня испуганно.

— Не пойду, барин! — пискнула она. — Хоть режь меня, не пойду!

Я озадаченно сдвинул