Союз Тигра и Дракона - Ольга Михайлова

Ну, это всё шуточки были. Господин Ху Ань — большой шутник. Однако Цуй не унимался, вымогал взятки и лживые отчёты наверх отправлял. Ну, господин Ху Ань и наслал помрачение на его дочь, чтобы папаша опомнился да перестал мерзости творить. Однако Цуй и не подумал перемениться, а начал монахов искать, пытаясь изгнать лиса. Ха! Как бы ни так! Перед могуществом Небесного лиса оказались бессильны не только даосы со своими заговорами, но и духи Пяти священных гор.

Цуй так разнервничался, что заболел. Но и после этого не успокоился. Нашёл праведника с храма Ханьшань. Тот и говорит вельможе, что этот Небесный лис, мол, уже давно постиг тайны бессмертных, убить его нельзя, только вред себе причинишь. В итоге господину Небесному лису это надоело: он ушёл сам, Цуя напоследок парализовало. Дочь его в себя пришла, её замуж отдали, а дом обветшал и пришёл в упадок…. Я тут совершенно ни при чём!

— Хорошо, — кивнул Сюаньжень, поняв, что лиса говорит чистую правду. — А не поможешь ли мне советом? Я совсем молодой лис, многого не знаю…

Лисица расхохоталась.

— Да вы, как я посмотрю, тоже из шутников, молодой господин? Вы же сын господина Ху Аня. И чего же вы можете не знать?

Сюаньжень потрясённо уставился на лису.

— Я — сын Небесного Лиса Ху Аня? Как это может быть? Мой лис Сяо Ху — это Ху Ань?

— Господин Ху Ань признал вас сыном, а раз так — он всегда ответит на любой ваш вопрос, что же у меня-то спрашивать? — Ху Лу пожала плечами и усмехнулась.

Сюаньжень выглядел порядком растерянным: ему и в голову никогда не приходило, что раненый лис, которого он приютил у себя и выходил, имел столь высокий небесный статус. Да, в его снах Лис всегда носил чиновничью шапку шан чжуго[1], но Сюаньжень никогда не принимал эти сны всерьёз.

— Этот Лис сидел на лотосовом троне, я же видел его и говорил тебе об этом, — подлил масла в огонь Ван Шэн.— Я потому и решил, что ты — лис-оборотень.

* * *

[1] «Высшая опора государства», высший придворный ранг.

Глава 20

«Фу». 復 Возврат

Самый короткий путь не всегда самый быстрый.

На следующий день несчастных девиц Сю Чуньхуа и Сю Чуньшен подлинно ожидало страшное разочарование. Не успели они переступить порог магистрата, чтобы поближе познакомиться с новыми сотрудниками, а чиновники — обсудить во всех деталях вчерашнее расследование нашумевшего дела об алой удавке, как колокольчик у входа известил о посетительнице.

Едва она появилась на пороге, все умолкли. Это была яшмовая «небесная дева, осыпающая цветами»[1], красой подобная небожительнице, которая подлинно «у западной Ши могла отбить покровителя». В складках её одеяний проступали гребешки морских волн, звон яшмовых подвесок походил на шум ветерка в соснах, она уподоблялась огню в очаге, не имеющему очертаний, но излучающему свет, позволяя видеть «тень за занавеской» и «следы изящных туфелек»…

Девица подплыла к Ван Шэну, читавшему очередное дело, и негромко окликнув, передала ему привет от матушки и всей лоянской родни. Шэн не мог не оценить таланта Лисяры-Сюаньжаня, который на сей раз преобразился в девицу ещё более утонченную и прекрасную, чем накануне. Потом Шэн, смиренно поклонившись Сю Баню, попросил у начальника разрешения проводить домой приехавшую к нему из Лояна супругу.

Согласие было получено, и под завистливыми взглядами мужчин и унылыми взорами девиц, они покинули магистрат. Дома, за закрытыми на засов дверями нахальный Чень Сюаньжень, стряхнув себя лисью красоту, предложил выпить чжоусского вина, а через часок вернуться на службу. Шэн кивнул.

— Я чувствую в судебном магистрате, — невесело заметил, поднимая чарку вина, Сюаньжень, — усилившиеся запахи зависти и неприязни к нам. И только Лао Женьцы восхищается мной, да и ты вызываешь в нём только чистое любопытство.

— В нас видят двух нахальных молодых червяков, слишком быстро натянувших на себя драконью чешую, — согласился Ван Шэн. — Но это пустяки. Ты не возражаешь, если я вечером попробую вселиться в тебя? Я же позволил тебе испытывать на мне твои лисьи чары, теперь моя очередь. Я научился выходить из тела, а теперь мне надо освоить вселение в живое и мёртвое тело.

— Надеюсь, это будет безболезненно, — проворчал Сюаньжень.

— Не могу обещать. Я никогда этого не пробовал, — честно и совершенно безмятежно заметил Ван Шэн.

Однако даже боги не властны над вечным коловращением бытия и причудливо перемежающимися триграммами на панцире мировой черепахи. Что же говорить о людях? Не успели два дружка вернуться в Имперский судебный магистрат и углубиться в очередное дело, как на пороге возник канцлер Юань Цяньяо!

Он, бледный и взвинченный, с порога бросился к Сю Баню.

— Сю, немедленно нужна помощь ваших людей!

Видеть Юаня, обычно невозмутимого, столь взволнованным Сю Баню было непривычно. Все свободные следователи магистрата, отдав поклоны, сгрудились около канцлера.

— Я в полном отчаянии, — сообщил Юань Цаньяо всем присутствующим, после чего, хлебнув поспешно поднесенного ему служкой чаю, приступил к рассказу.

Речь шла о высокородном господине Лу Гуане, умершем в первый месяц года как раз во время праздника Фонарей, в первый день полнолуния. Это был единственный праздник, когда правительство отменяло ночной комендантский час по всему городу, чтобы люди могли свободно выходить из своих палат и праздновать на главных улицах города всю ночь. Каждый год горожане пытались превзойти друг друга в количестве ламп и размерах светильников, которые они могли выставить напоказ, и потому вся столица сверкала огнями.

Господин Лу Гуан, недавно отметивший своё семидесятилетие, истинный патриарх рода Лу, бывший канцлером ещё при императрице У Цзэтянь, был известен в столице как человек мудрейший, добродетельнейший и строгий. Он не пошёл на городские гулянья, но разрешил своей родне, сыну, невестке, внуку и приёмной дочери — сходить на площадь. С ними ушли и слуги.

— Увы, когда они вернулись, то стали свидетелями трагедии: господин Лу Гуан лежал на полу под лестницей, шедшей на второй этаж его покоев. Кроме разбитой головы, на теле не было никаких следов борьбы, и мои люди из судебной палаты академии Ханьлинь сделали печальное заключение, что господин Лу Гуан скончался от падения, ударившись лбом о