Союз Тигра и Дракона - Ольга Михайлова

— У меня осталось письмо, отправленное сыном и внуком Лу Гуана. Вот оно. «Грехи мои многочисленны и мерзки, и я достоин смерти, однако мою жизнь пощадили. Боги наказали меня, отняв жизнь у моего отца. Он умер в 15-й день 1-го месяца в большом зале своего дома. Ныне же с почтением, убитый скорбью, я сообщаю вам о горестном бедствии. Лу Ань и Лу Дань, проливающие кровавые слёзы и скорбно склоняющие головы к земле». И подумать только, теперь род Лу прервался!

Чень Сюаньжень скосил глаза на письмо и заметил в углу иероглифы «слезы текут и головы склоняются». Такие письма разносили в сумерках, просто бросая в дверь прихожей, потому что видеть у дверей человека в трауре — было плохой приметой. Все, получившие письма, немедленно отправляли в дом покойного деньги, которые тратились на благовония, свечи и жертвоприношения душе усопшего.

— Что теперь делать? — канцлер Юань вздохнул так, что мог бы растрогать камень. — Я подозреваю Лу Юншэнь. Теперь жена господина Лу Аня и она остались наследницами всего имущества. Если супруга Лу Аня родит мальчика, то наследником станет он, но если в утробе девочка… К тому же послезавтра император прибудет в дом Лу Гуана, уже собраны множество буддийских священнослужителей помолиться, возведены семь жертвенников, начнутся службы за упокой души умерших. Но что если убийца в доме покусится на священную особу Сына Неба? Что делать?

К концу печальной речи канцлера оказалось, что ряды следователей, окружавших его, заметно поредели. Там сидели теперь только Сю Бань, Лао Женьцы, Чень Сюаньжень и Ван Шэн. Однако Сю и Лао вскоре отошли, чтобы подготовить трапезу для почётного гостя.

— Господин Юань, а я могу задать вам один вопрос, — тихо обратился к канцлеру Чень Сюаньжень. — Скажите, кто оценивал мою экзаменационную работу?

Юань Цаньяо поднял на него внимательные глаза.

— Я.

— И вы не заметили ошибки в моей работе?

Юань Цаньяо усмехнулся.

— В иероглифе 通 вы не довели до конца нижнюю черту. Я исправил эту ошибку.

— А зачем? — подлинно опешил Чень Сюаньжень.

— Хотел, чтобы вы работали на меня в Ханьлинь.

— А в работе Ван Шэна вам понравилась каллиграфия эпохи Цинь?

— Да, я и его хотел прибрать к рукам. Жаль, не вышло.

Чень Сюаньжень усмехнулся и кивнул.

— Но вы же сами говорили, что вам нужны не таланты, а исполнители.

— Не мне, — покачал головой Юань Цаньяо, — Империи. А мне как раз нужны таланты. И жаль, что вас получил Сю Бань, с учётом, что он и пальцем для этого не шевельнул!

Сюаньжень и Шэн переглянулись. Юань Цаньяо действительно шевельнул пальцем, точнее, кистью, чтобы помочь им. И это именно он отобрал лучшие работы.

Сюаньжень лучезарно улыбнулся канцлеру.

— Ладно, после трапезы мы готовы поехать в дом Лу Гуана и разобраться в этом деле. Но попросите у Сю Баня только нас двоих.

Глаза Юань Цаньяо сверкнули.

— Вы точно готовы помочь?

— С нашей стороны было бы неблагодарностью отказать вам в помощи. Мой друг Ван Шэн прекрасно разбирается в подобных делах, ну а я буду у него на подхвате.

Про себя Сюаньжень подумал, что в канцлере Юань Цаньяо есть что-то странное, совсем уж особенное, и это притом, что ни оборотнем, ни лисой, ни духом тот не был.

Как бы то ни было, Сю Бань не смог отказать канцлеру в его вежливой просьбе и откомандировал двух своих сотрудников — Ченя Сюаньженя и Ван Шэна — в один из богатейших домов столицы, только что потерявшего хозяина, главу и достойнейшего человека империи.

* * *

[1] Образ из буддийского канона «Вималакирти»: «И была среди нас Небесная Дева, сыплющая небесными цветами…»

[2] «Открытие пути».

[3] Считается, что у человека три души.

Глава 21

«Цзя-жэнь». 家人 Домашние

Близкие принимают нас такими, какие мы есть,

справедливо ответить им тем же.

Покойному господину Лу Гуану в Чанъане принадлежала четверть квартала. В его огромном поместье имелись бамбуковая рощица, пруд, заросший розовыми лотосами, а небольшой мост возвышался над гладью пруда и отражался в нём, точно молодой дракон.

Миновав вместе с Юанем Цаньяо парадные ворота и комнату привратника, Чень Сюаньжень и Ван Шэн оказались перед Главным северным домом, лучшем жилище для пожилых людей. Окна выходили на юг, парадный вход украшали гранитные ступени ивыкрашенные красным колонны. Две комнаты по обе стороны от дома предназначались для прислуги и использовались как кладовые.

Уже здесь, не заходя в дом, Сюаньжень начал морщиться и достал веер. Ван Шэн бросил на него быстрый взгляд и усмехнулся. Даже он почувствовал тяжёлый запах смерти, дух разложения и распада, дух тьмы и гнилой стылой земли.

— Смердит, как в старой могиле…— пробормотал он на ухо Сюаньженю.

Тот покачал головой.

— Нет! Я не понимаю этот запах, но меня морозит. Тут нечисти никакой нет? Или мы с тобой тут самая страшная нечисть?

Шэн, почти не разжимая губ, прошептал:

— Мы с тобой — розовые ненюфары[1] в сравнении с тем, что тут есть. Гуи[2] словно дышат под землёй, но они слабы, почти бессильны, а настоящий голодный дух — в вестибюле, где стоят гробы. И он пострашней всего прочего. Но откуда они вообще здесь взялись?

— Спокойно: будь безмятежен, как цветок лотоса у подножия Храма Истины. Случись что, я защищу тебя, — уверил Сюаньжень дружка.

— Ага, и это притом, что ты даже не видишь духов, — ухмыльнулся Ван Шэн. — Ладно, постарайся отделаться от канцлера. Надо осмотреть жилище покойного Лу Гуана.

Отделываться от канцлера не пришлось: он сам ушел выразить соболезнования родственникам погибших.

Шэн и Сюаньжень остались одни и вошли в дом. Внутри на двух этажах царила та скромная роскошь, которую создают не большие деньги, но тонкий вкус и понимание красоты. Окна украшали деревянные решётки с геометрическими узорами и изысканной резьбой, инкрустированные пластинками яшмы и нефрита. Стол семи небожителей розовел богатой яшмовой столешницей. Кресла, стол для подношений и даже цветочные вазы были утонченно декорированы одинаковым узором, в котором угадывались изгибы дракона и хвосты фениксов. Таблички с именами предков и курильница для благовоний золотились рисунком семейных иероглифов рода Лу.