Тиран Золотого острова - Дмитрий Чайка

— Великие боги! — шептала Феано, которую пронзила молния понимания. — Неужто это все Эней за ту весть мне дал? Про корабли! Так я завалю его вестями! Разорится новую одежду мне слать.

Феано надела одно из трех платьев, что ей привезли и, скосив глаза, попыталась оглядеть себя. Сложная конструкция из нескольких разноцветных слоев ткани, клиньями спускающихся к низу подола, была обшита тесьмой из крученых пурпурных нитей. Феано покрутилась туда-сюда, привыкая к непривычному фасону, и осталась довольна. Она взяла зеркало в руку и критическим взором осмотрела себя. Эх! Вот бы локоны завить и косы заплести, как у настоящей царевны. Но некому! Она свела смоляную гриву в хвост и перевязала его лентой, а потом, подумав, покрыла голову цветным платком. Так отсутствие достойной прически станет незаметным.

— Это все мое? — неверяще произнесла она. — Я теперь настоящая госпожа? Выкуп за меня отдали, да еще и своего добра вон сколько! Так чего я сижу? Дура!

Она схватила маленького сына, который уютно сопел в колыбели, и решительно пошла в сторону главного зала, где царь Менелай принимал писца с острова Сифнос. Вражда его брата с Энеем пока что никак не сказалась на гостеприимстве спартанского владыки. По крайней мере, в пиршественном зале снова появились бронзовые светильники и жаровни, а за такое многое простить можно. Да и вражды у них не было, потому что, как ни крути, а Эней теперь его родственник. Сын наложницы Феано связал дом Атрея и род дарданских царей. Сама Феано поняла это моментально, потому и вошла в мегарон, когда веселье было уже в самом разгаре.

— Господин мой! — сказала она, войдя в зал, в котором воцарилось потрясенное молчание.

Ничтожная рабыня, одна из многих, превратилась вдруг в красивую, знатную даму, одетую с немыслимой для этих мест роскошью. Спартанская аристократия, числом в десять человек, смотрели на Феано, по-дурацки раскрыв рот, а толстый, словно боров, писец с Сифноса только усмехнулся одобрительно. Он догадался обо всем и сразу. Менелай как бы невзначай выпятил грудь, давая понять: да, мол, вот эта красота неописуемая принадлежит мне! Завидуйте молча, деревенские увальни.

— Ты что-то хотела, Феано? — спросил Менелай.

— Да, мой господин, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Почти меня милостью, и дай имя своему новорожденному сыну.

Менелай, растерявшись поначалу, встал и взял на руки крошечного младенца, завернутого в полотно. Он глубоко задумался.

— Мегапенф1! — сказал он. — Я нарекаю его Мегапенфом. В нерадостный час для меня он родился, потому и имя такое получит. Эней, видно, тоже отца своим появлением не порадовал. Гы-гы!

— Мой царь ужасен лишь для своих врагов, — с достоинством ответил писец. — Позволь преподнести тебе еще один подарок, великий царь! — Филон поднялся с ложа и незаметно подмигнул Феано. — Есть повод для радости. У тебя теперь законный наследник имеется! И ты теперь родственник моего господина! Я подарю тебе кинжал с позолоченной рукоятью. Позволь, я схожу за ним, он в моей поклаже.

— Наследник? Да? — на простецком лице Менелая промелькнула растерянность. — Выпить надо за это, почтенные! А ты, Филон, неси свой кинжал. Так это что, я и с Энеем, и с Приамом родственник теперь, что ли? Ну, дела-а…

Наследник! У нее получилось!

Сердце Феано пело от восторга, а ноги даже подгибались от нежданно-негаданно свалившейся радости. Она заставила царя признать ее сына при всех, а тот писец вон как ловко повернул все. Получается, она теперь Энею до конца жизни должна. Он ее из грязи поднял и госпожой сделал. Да она за него кого хочешь загрызет.

— Великая Мать! — шептала она, бросая в жертвенник кусок лепешки. — Не гневайся. Я тебе потом богатые жертвы принесу. Дай мне милость свою! Сбереги моего сына! Ну… хотя бы до тех пор, пока я не родила других детей.

Феано повернулась и пошла в свою комнату. Надо будет аккуратно намекнуть царю, что ей необходима собственная служанка. Он как раз сегодня добрый. А она сумеет сделать так, чтобы эта мысль сама пришла ему в голову. Она хорошо изучила своего господина.

* * *

Я растерянно смотрел на груду деревянных брусков и досок, изломанных чудовищным по силе ударом. Это была первая в мире баллиста, и она развалилась после первого же выстрела. Плотник из Угарита, который не только сделал это чудо инженерной техники, но и даже успел покрыть его резьбой, упал мне в ноги, уткнулся носом в пыль и заскулил от ужаса.

Конечно же, никаким чудом моя баллиста не была. Деревянная станина, два коротких рычага и жгуты воловьих жил, которые мы в спешке даже не спрятали от солнца в бронзовые футляры. Черт! Как я мог забыть! Пересохнут ведь!

— Разобрать, жилы убрать в темное место, смазать маслом и воском! — скомандовал я, и плотник, которому помогали двое сыновей, устремился.

Да что же с ней не так? — грустил я, глядя на агрегат, который сломало выстрелом. — Если натяжение ослабить, сила удара будет меньше. Если толщину конструкции увеличить, она станет просто неподъемной. А ведь мне ее нужно на корму корабля приспособить. Не успеваю! Не успеваю, хоть убей! Если два новых корабля строят день и ночь, то здесь совсем беда. Не получается, и все тут. А ведь у меня вся надежда только на артиллерию.

— Иди сюда! — махнул я рукой плотнику, и тот подбежал, униженно кланяясь на каждом шагу.

— Слушаю, господин! — испуганно косился он на плод своего труда.

— Доски толще, натяжение жил слабее! — произнес я с максимально умным видом, и тот испуганно закивал. — Сделай какие-нибудь подпорки, если нужно, и возьми бронзовые гвозди. И чтобы никакой резьбы! Не трать время!

— Да, господин, — кланялся плотник как заведенный.

— У тебя три дня, — сказал я и пошел прочь, не обращая внимания на плеснувшийся в глазах мастера ужас.

Ничего, успеет, у него часть деталей в дело пойдет. Жилы вон даже не растрепались. Стяжки из бронзовых колец и деревянные клинья в раме удержали их в гнезде. В прошлый раз и до выстрела дело не дошло, жилы просто вырвало из креплений. А вот сегодня, когда их натянули от души, удар рычагов сломал раму, которая оказалась слишком хрупкой для такого насилия.

— Катапульту показывай! — рявкнул