Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

Она замолчала и прислушалась.

Тишина. Ничего не изменилось в танце окружающих огоньков.

Она предприняла еще одну попытку:

– Дзун-сан, это Хайо Хакай. Из Коура, оккупированной зоны Укоку. Мы все же добрались до Оногоро. Спасибо, что позволил пожить у тебя в твое отсутствие. – Призраки не являлись теми, кем были при жизни, они были лишь эхом людей. И их самые громкие вопли еще звучали в этом мире. От одной мысли об этом Хайо затошнило. Она сглотнула и продолжила: – Можем ли мы поговорить?

От стайки поблизости отделился один огонек. Он медленно летел к ним, словно присматриваясь.

– И что, ближе не рискнешь? – поддел его Тодомэгава. – Ты же уже умер. Чего тебе еще бояться?

Кончики тлеющих палочек в руках Хайо упорно оставались серыми. Хатамото молча смотрел на нее, перебирая в руках гигантского размера четки.

– У тебя есть с собой какой-нибудь предмет, который может быть для него важным? – Подошла Нагакумо с папкой под мышкой, оценивая обстановку. – Некоторые призраки любят ставки повыше.

Хайо лихорадочно соображала.

Вдруг ее осенило. Она сунула палочки Хатамото и вытащила из поясной сумки последнее письмо Дзуна для Коусиро.

Тодомэгава уставился на покрытую кляксами надпись:

– Где ты это взяла?!

– Я готова, дело за тобой! – Нагакумо что-то бросила Хайо.

Зажигалка. Хайо поймала ее обеими руками. Зажигалку переложила в левую, конверт взяла в правую, щелкнула, зажигалка вспыхнула, Хайо поднесла ее к уголку конверта…

– Нет!!!

Благовония полыхнули у Хатамото в руке.

Прикосновение холодного металла. Боль в запястье Хайо. Зажигалка выскользнула из руки и со стуком упала на деревянную мостовую, распугав остальные огоньки, словно рыбью стайку. Живые посетители отшатнулись от валуна.

Нагакумо стояла возле Хайо, тяжело дыша и высоко подняв над головой дзюттэ, который прежде висел у нее на бедре.

Правда, это была не Нагакумо. Ее глаза горели призрачным синим огнем. Когда она разжала губы, вокруг ее языка вилось такое же призрачное пламя.

– Нет, – повторила она юношеским голосом, едва слышным, словно звучащим издалека. — Доставить по адресу.

Тодомэгава вздрогнул:

– Это он!

– Дзун-сан. – Нарочито медленно, чтобы призрак видел, Хайо сунула конверт обратно в свою сумку. Натянула на лицо улыбку. – Да, я его доставлю. Обещаю.

– Хайо. – Двигались губы Нагакумо, но слышался голос Дзуна. — За меня? За него?

Острие дзюттэ направилось на валун, в сторону придавленного Тодомэгавы.

Хайо встала между призраком и богом. Кончик дзюттэ уперся ей в грудь.

– Почему ты думаешь, что Сжигатель против тебя?

– Если Хайо за меня, она позволит мне сделать ему больно. – Дзун наклонил голову Нагакумо. — Я отвечу на вопросы Хайо, которая за меня.

– Пусти его ко мне, – резко попросил Тодомэгава. – Ты слышала его, Хайо-сан. Если цена ответов такова – я ее заплачу.

У Хайо внутри все оборвалось.

– Я никоим образом не намерена…

На ее руке сомкнулись пальцы Хатамото.

– Дорогая, отойди вот сюда.

– Ммммффф!

Одной рукой зажав ей рот, а второй подхватив под ребра, Хатамото оттащил Хайо в сторону, позволив Дзуну-Нагакумо опуститься возле Тодомэгавы.

В руке Хатамото тлели палочки. Красный огонек методично поедал их. Дым впился Хайо в глаза.

Тодомэгава поднял взгляд на Дзуна-Нагакумо:

– Делай что хочешь. Твое право.

Призрак молчал. К удивлению Хайо, он убрал дзюттэ в ножны, а потом медленно закрыл руками уши Тодомэгавы.

Это случилось не сразу.

Наступил миг замешательства, и Тодомэгава нахмурился, когда понял, что Дзун заглушает голос богини-камня; затем он резко дернулся и ударился затылком о валун. С широко открытыми невидящими глазами Тодомэгава хватал ртом воздух, пока его накрывала человеческая паника.

– Помогите мне, пожалуйста! Как же больно! Я не хочу умирать! Ани́! – Дзун-Нагакумо съежился. Ани. Старший братец. – Полурыдая, полувизжа, Тодомэгава скрюченными пальцами стал скрести мостовую. – Ани, где ты? Мне так больно! Ани!

Тут Дзун-Нагакумо отпустил его. Тодомэгава, задыхаясь, обмяк и уронил голову на доски.

– У этого бога тоже есть брат? – холодно произнес Дзун-Нагакумо. — Значит, этот бог понимает, за что ему такие страдания.

– Тодомэгава обидел Коусиро? – спросила Хайо, отрывая руку Хатамото от своих губ. Он разжал хватку. Услышав имя брата, Дзун-Нагакумо замер. – Ты поэтому ушел из его храма?

– Да. – Он повернулся к ней, глаза вспыхнули сине-зеленым. – Дадада. Хайо поНИмаЕт. Этот бОг не зА меня. Лжец. ДвулИЧНый! Лицемер! Из-ЗА этоГо бога Коу в ОПАсносТи!

Его слова звучали в ушах Хайо с какими-то помехами, искажаясь, словно дробясь на осколки в безумном звуковом калейдоскопе.

Тодомэгава плюнул кровью:

– Я никогда тебе не лгал!

– Обманщик! – прорычал Дзун. Лицо Нагакумо исказилось. Темная струйка крови потекла из носа. – Яслышал яслышаляслышаляслышал. В храМе. Разговор. Сговор! Он не ЗА меня. Они строили кОЗНИ! Вдвоем! Обидеть потом моего брата! За те снимки. За мои рефлексографии!

– Козни?! Ничего подобного не было! – Тодомэгава хлопнул рукой по доскам. – Естественно, я обсуждал с Волноходцем коллекцию рефлексографий Коусиро! Он покровитель твоего брата! Он переживал за его невезение!

– Когда? – быстро спросила Хайо. – Какие рефлексографии?

– Волноходец заходил в мой храм перед тем, как этот дурень оттуда ушел! – Тодомэгава бросал на Дзуна свирепые взгляды. – Хотел поговорить о невезении Коусиро. Мы побеседовали у ворот. Я не впускал Волноходца.

– Вы не хотели, чтобы вас подслушали! – взвыл Дзун.

– Я не хотел, чтобы ты напрягался. – Тодомэгава закрыл глаза. – У Коусиро была коллекция рефлексографий, которая, по нашему мнению, могла навлечь на него неудачи. Волноходец уничтожил ее. А Макуни, похоже, что-то недослышал и все неправильно понял…

– ЛжеЦ! – Хайо бросилась к Тодомэгаве и едва успела перехватить руку Дзуна с кинжалом. – Я все ПРАВильно поНЯЛ! Я ЗНАЮ, что виДЕЛ! ПОДЛЕЦ! ИНТРИГАН! Ты дал МНе НАДЕЖду! Ты пришел, когда я в тебе НУЖДАлсЯ! Но ты ниКогда не был ЗА меня и НИЧЕМ не смОГ помочь МНЕ!

– Дзун-сан. – Хайо сцепила зубы, потому что Дзун навалился на дзюттэ со всей силой Нагакумо. – Кто тебя проклял? Ты можешь нам сказать?

– Не может, – отозвался Тодомэгава. – На нем все еще лежит заклятие молчания. Он по-прежнему проклят.

– Тут агрессивное воплощение! – Услышав испуганный крик, Хайо вспомнила, что они на площади не одни. – Полиция, на помощь!

– Ты ошибаешься, Дзуньитиро Макуни, – быстро произнес Тодомэгава, заметив, что офицеры обернулись в их сторону. – Я всегда был за тебя. Я ни с кем не сговаривался. И я кое-что нашел в день твоей смерти.

Дзун-Нагакумо застыл:

– В день моей смерти?

– Да, слишком поздно, знаю. Но кажется, у меня есть доказательство, что ты был проклят не по Веской Причине. – Тодомэгаве едва хватало сил говорить. Слова сливались воедино. – Возможно. Я пока не уверен. Прости меня, Дзуньитиро Макуни.

– Зачем мертвому твои извинения?

– Я подвел тебя. – Голос Тодомэгавы смягчился, стал тише. – И похоже, не смог разглядеть… то, что было… у меня перед носом…

На плечо Нагакумо опустилось что-то белое.

Оно развернулось прямо в воздухе и превратилось в бумажного человечка, который тут же прилепился к груди Нагакумо. А потом откуда-то послышались заклинания.

– Рин, пай, то, ша, каи, дзин, рецу, дзай, дзен. – Офицер Онмёрё, прежде сидевший за столом, бежал к ним, разрубая воздух пальцами правой руки, сложенными в знак «меч». — Рин, пай, то, ша, каи, дзин, рецу, дзай, дзен! Рин, пай, то, ша, каи, дзин, рецу, дзай, ДЗЕН!

Дзун-Нагакумо задеревенел. Он уронил дзюттэ, и тело Нагакумо рухнуло на колени.

– Соку, баку! – Офицер непрерывно складывал пальцы в разные знаки. – Давай!

Темные струйки потекли из носа Нагакумо. Сияние в глазах угасало. Пламя вокруг языка превратилось в дым, который ниточками потянулся к бумажному человечку, свиваясь вокруг него, как вокруг веретена, а затем исчез.

– Кэтцу! – Офицер продолжал рубить воздух. — Фуу!

На туловище человечка