Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Смотри!

Облако тёмного кофейного цвета отъехало вправо от горы, как занавес в театре, и они увидели женскую голову. Строго, словно учительница младших классов, голова взирала на долину, и всё в её облике было величественно: орлиный нос, глубокие складки вокруг рта, волосы, убранные в аккуратный пучок. Её массивная шея, извиваясь, спускалась по склону, будто это была не шея вовсе, а змеиный хвост. Рядом, на скошенной скале, росло деревце с плоской кроной. Оно казалось травинкой на фоне этой громады.

– Долина Привидений, – заметив испуг девочек, объяснила Зейнеп. Пара жирных светляков ползала у неё по щеке. – Большая битва была тут много лет назад. Запертый гору хотел. Великая битва. Днями бились и неделями бились. Никто не победил. Все камнями стали. И Завоеватель, – она показала на вросшего в землю великана, большой его нос нависал над сжатыми губами, щёки и низкий лоб топили глаза, – и бергсра, что защищала гору свою, – махнула рукой на женскую голову на склоне. – Всё ушло. Утекло. Люди зовут её теперь «голова Екатерины».

– Кто такая бергсра? – спросила Марта.

– «Хозяйку Медной горы»[40] читала? – вопросом на вопрос ответила Пролетова.

Они шли долго. Вихляли, поворачивали, плутали. Старуха, которая поначалу торопилась, теперь много отвлекалась, гладила валуны, с некоторыми разговаривала. Бормотала себе под нос, как воздух вокруг камней вышивала. Наконец Марта услышала шум воды, и Зейнеп прошептала:

– Пришли.

Жестом показала садиться, и они присели на берегу горной речки. Та бежала между валунами, кое-где прямо из воды росли кустарники.

– Здесь ли, Демерджи? – спросила старуха и застыла, будто сама стала камнем.

Наползал туман, кричали изредка птицы, плескалась у ног вода. Марта опустила палец в реку – холоднючая.

– Бабушка, чего мы ждём? – не выдержала, спросила.

– Сьоры – хозяева рек, духи воды, – ответила старуха, – они берегут воду, очищают её. Они есть везде, где жизнь, текут и всё знают. Демерджи – так названа река – в честь горы. С ним терпение нужно. Не шумите.

Снова повисла тишина. Девочки старались подражать Зейнеп и не двигаться, но Марта скоро стала засыпать и заваливаться набок. Пролетова периодически тормошила её. Незаметно журчание реки начало складываться в слова:

– Приветствую, Зейнеп.

Марта глянула в воду и тут же проснулась: сиреневые глаза смотрели на неё оттуда. Она вгляделась в илистую водную тьму и постепенно различила силуэт существа, лежавшего на дне. Ноги его заканчивались рыбьими хвостами, очень похожими на ласты.

– Здравствуй, Демерджи, – ответила старуха. – Я привела тебе молодую скогсру из рода Таллемай.

Он говорил с ними из-под воды:

– Время уходит с каждой журчащей каплей, Зейнеп. Ты это знаешь.

Старуха не пошевелилась.

– Погляди на её подругу, Демерджи. Та ли она, кого ты велел мне искать?

Водяной снова посмотрел на Марту. От его взгляда заболела голова: как будто кто-то вонзил в виски иглы, острые и одновременно с этим мягкие. Девочка попыталась остановить это, но иглы проникали всё глубже, проворачивались, извивались внутри, старались что-то нащупать. На миг у неё получилось прогнать их, но через мгновение иглы вернулись снова. Марта отпрянула от воды.

Демерджи, прикрыв глаза, ничего не отвечал старухе скогсре.

– Ты знаешь, где мама? – спросила его Майя. Зейнеп быстро и недобро посмотрела на Рыжую.

– Никто не знает этого, – ответил Демерджи.

– А девочка? – спросила Марта. – У нас из лагеря пропала девочка, моя подруга. Соня Гамаюнова. Она жива? Где она?

Демерджи собирался ответить, но резко дёрнулся и вскочил из реки. Вода забурлила, сьора открыл рот, и девочки зажали уши, настолько мерзкий и пронзительно-громкий раздался звук. Камни падают от такого крика, сходят снега с вершин гор.

Сухая рука старухи схватила Марту за предплечье.

– Глядят за нами, – шепнула она.

Они вскочили и понеслись, лавируя между торчащими камнями. На ходу Марта обернулась – ей хотелось увидеть Демерджи ещё раз. Но река была пуста – текла, как текла до этого. Что-то тёмное мелькнуло меж валунов.

Марте казалось, что они бегут бесконечно, что Долина Привидений никогда не закончится. Камни начали повторяться: кони, люди, снова кони, – и девочка испугалась, что они бегут по кругу. Марта обернулась ещё раз: преследовавший их был почти чёрным, словно состоял из ночного мрака. И двигался как-то странно – подтягивал под себя ноги и рывком кидался вперёд.

Перед ними замаячила раскидистая крона старого дуба. Девочки ускорились. Старуха бежала впереди, растеряв с плеч почти всех светляков. Под юбкой мелькал её лисий хвост. Двигалась она проворно – не как человек, но как животное.

Марта увидела, что Зейнеп достигла дерева и, не замедляясь, начала карабкаться. Запыхавшись и тяжело дыша – от волнения обе девочки забыли о правильном дыхании при беге, – они тоже подбежали к дубу.

– Давай ты первая, – сказала Марта Рыжей, уперев лоб в корявый ствол и пытаясь отдышаться.

Пролетова полезла наверх. Марта закрыла глаза: под веками плыли розовые круги. В груди нестерпимо жгло. Сзади послышалось шуршание.

– Марта! Быстрей! – крикнула Майя.

Марта подтянулась. Кора под пальцами ломалась. Карабкаться было тяжелее, чем бежать: руки срывались, ноги соскальзывали. Она слышала шипение снизу и боялась туда посмотреть. Мысленно она успокаивала себя тем, что существо, кем бы оно ни было, не умеет лазить по деревьям. Но это не помогало, она каждую секунду ждала, что вот-вот острые когти или зубы вопьются ей в ногу. Она ползла вверх слишком медленно, слишком неуклюже.

Когда дупло оказалось на расстоянии вытянутой руки, Рыжая схватила её и помогла влезть внутрь. Дупло было узким, и Марта протиснулась в него почти ползком. Зейнеп достала из кармана своей большой юбки семена дурмана, и всё снова закрутилось вокруг них. Майка облегчённо выдохнула, но тут что-то резко дёрнулось, дуб пошатнулся, ствол со скрипом перестал кружиться, а два дупла – спереди и позади них, вход и выход – исчезли, как исчезают круги на воде от упавшего камня. Кора выровнялась. Старуха и девочки остались в полной темноте.

5

– Ах, шайтан! Отойдите, – шепнула Зейнеп.

Но отойти было некуда. Марта не могла пошевелиться, так и вмёрзла в платформу; в темноте дерево скрипело и стонало. Она чувствовала, как опускается «потолок», быстро едет наверх «пол», движутся навстречу друг другу готовые их раздавить «стены».

Старуха упёрлась когтистыми лапами в кору, заскрипела и застонала вместе с деревом. «Потолок» продолжал опускаться. Девочки сели на корточки. Встали на четвереньки.

Паника сдавливала Марте грудь, она с трудом могла дышать.

– Агащ ащил! Биклянмя![41] – мрачно проговорила старуха. – Ащ! Агащ ащил! Биклянмя! – звук её голоса