Последний Самурай – 2 - Павел Барчук

— Но дело не в этом! — Кэзухиро резко махнул газетой, решив, похоже, сменить тему. — Я рад! Искренне рад, что ты так внезапно поднялся! Это же прекрасно! Для семьи! Для нас! Для меня! — Он сделал шаг вперед, запах пота и одеколона стал удушающим. — Патрульная служба… дело нужное, благородное, но… — Кэзухиро презрительно сморщил нос, — … скромное. А тут такой… взлет младшего брата! В Ямагути-гуми! Да еще и на самый верх! — Он снова шагнул, оказавшись так близко, что я почувствовал его горячее дыхание, которое тоже, если что, отнюдь не розами пахло. — Представляешь, какие возможности открываются? Информация… защита… взаимовыгодные… — братец понизил голос до шепота, полного алчного ожидания, — … договоренности? Я могу быть твоими глазами и ушами на улицах. Шепнуть, когда полиция зашевелится не в ту сторону… Или когда конкуренты начнут что-то замышлять… А ты… — Кэзухиро наклонился еще ближе, его голос стал скользким, как масло, — … мог бы обеспечить мне… ну, скажем так, достойный уровень жизни. Тот, что на патрульную зарплату не тянется. Или… решить пару личных вопросов. Мы же семья, Такито-тян. Кровь! — Он ударил себя кулаком в грудь. — Мы должны держаться вместе! Особенно сейчас, когда ты… — Кэзухиро сделал многозначительную паузу, его взгляд скользнул по моему лицу с явным расчетом, — … так уязвим. Новенький… и с такой… интересной родословной. Мир жесток, братец. Одному не выстоять.

«Уязвим». Ключевое слово. Шантаж. Мягкий, но железный. Он чует кровь, как стервятник, и рвется к кормушке. Жадный, подлый, готовый продать и мать родную за теплое местечко и полный карман. Мое презрение к нему было густым, как смола. Рука сама легла на рукоять катаны, которую я перед тем как заснуть, пристроил рядом с собой. Близкий холод металла успокаивал нутро, готовое взорваться.

— Возможности… — я хмыкнул, откидываясь на спинку дивана, стараясь выглядеть расслабленным, но мой взгляд был ледяным. — Интересно. Какие, например? Ты же патрульный, Кэзухиро. Борец с нечистью, ого-го. Но и с преступностью тоже. А тут я — якудза. Глава клана, между прочим. Не конфликт интересов? Или патруль теперь официально сотрудничает с синдикатами?

— О, конфликты — это для дураков и идеалистов! — Кэзухиро махнул рукой, его улыбка стала шире, откровеннее, обнажая желтые зубы. — Умные люди, братец, ищут выгоду. Во всем! Я предлагаю симбиоз! Ты — сила и ресурсы на этой стороне. Я — информация и… прикрытие, на той. Мы идеально дополняем друг друга! Как… — он поискал сравнение, — … как меч и ножны!

Я уже открыл было рот, чтобы послать его ко всем чертям с его «симбиозом», но дверь тихо приоткрылась, прерывая наш «семейный» разговор. Появилась Каору. Безупречная, холодная, однако в ее глазах читалась тревога.

— Адачи-сама, простите. Срочно. Зал совещаний. Вас ждут. Все на месте.

Кэзухиро надул губы, изображая обиду.

— Дела важнее семьи? Я твой брат!

— Семья никуда не денется, — Отрезал я, поднимаясь с дивана. — Тебя проводят, как почтенного гостя в комнату для ожидания. Чай, печеньки. Самые дорогие. Хочешь, могут журнальчики всякие принести. Ты же, оказывается, вон, как любишь жёлтую прессу.

Я отвернулся от Кэзухиро и кивнул Каору:

— Идем.

В коридоре, едва дверь за нами закрылась, схватил ее не за локоть, а за предплечье. Крепко. Не до боли, но чтобы поняла: время вежливостей кончилось. Меня как-то все сразу начало бесить. А уж эта девка и подавно. Отчего-то в ее присутствии я ощушал глухое раздражение где-то в глубине своего нутра. Может, это, конечно, предвзятое отношение, не спорю. Может, я не могу простить ей того факта, что в историю с якудзой меня втянула она. А может… Может это просто интуиция намекает — Иван Иваныч, бабе верить нельзя. Мутная это баба.

— Что за звездец? — спросил я тихо, глядя в ее прекрасные карие глаза. — И не гони туфту, будто не понимаешь, о чем речь. Ты знала, что моя физиономия засветилась в газетах? И какого черта этого шакала никто не остановил, когда он вломился в офис? Я кумитё или хрен пойми кто?

Каору не отвела взгляда, смотрела ровно мне в глаза, но в ней словно уже не было прежней уверенности.

— Знала, что информация утечет. Да. Это было ожидаемо. Инагава-кай унижены. Уверена, информацию слили они. А Кэзухиро-сан… самый логичный канал для давления. Не сомневаюсь, они уже выяснили, через кого тебя можно зацепить. Он жадный… и глупый. Уж извини. А если говорить совсем откровенно — просто идиот. И да, скорее всего, он еще принесет нам проблем. Но сейчас это — меньшая из проблем. У нас случилось кое-что похуже. «Лабиринт».

Каору торжественно произнесла это слово и замолчала. Я поморщился, пытаясь сообразить, что должен понять из сказанного.

— Это один из ночных клубов, которые неофициально принадлежали Синоде. — Терпеливо пояснила Каору, сообразив, что я бестолковлюсь.

— Синодов ночной клуб? — Переспросил на всякий случай. Мало ли. Вдруг мне послышалось. — Ночной. Клуб. Ночной? Верно? Кто, твою мать, тусит по ночам, когда демоны по улицам шастают⁈ Вы звезданутые, что ли? Нет, ну у Синоды явно с башкой были проблемы, если он с демонами договаривался о сотрудничестве. Однако ночной клуб… Это все-таки не только его касается. Это касается всего клана.

Каору, ни слова не сказав в ответ, резко остановилась и открыла дверь зала совещаний, пропуская меня вперед. Я даже не заметил, как мы оказались возле него.

В зале совещаний царило напряженное молчание, нарушаемое лишь тихим жужжанием проекторов и нервным постукиванием пальцев по столу. Несколько вакагасира — старших офицеров клана — сидели за огромным полированным столом. Их лица были каменными, но в глазах читался шок, гнев и страх. Прямо перед ними на стене висели три больших монитора.

Центральный показывал самый настоящий ад. Пожалуй, даже я, будучи не особо впечатлительным человеком, охренел, когда понял, что показывает чертов экран.

Несомненно это был интерьер ночного клуба «Лабиринт», но теперь он напоминал филиал ада. Перевернутые диваны, разбитые столики, осколки стекла и зеркал, усеявшие пол, как алмазная крошка. И темные, почти черные лужи, растекающиеся повсюду. Но хуже всего были тела. Десятки тел. Не якудза — обычные посетители, пришедшие за иллюзией безопасности. Они лежали в неестественных, вычурно-ужасных позах: кто-то был буквально разорван пополам, у кого-то отсутствовали конечности, лица застыли в немом крике ужаса.

Воздух в зале совещаний казался спертым от воображаемого запаха крови и смерти.

— Твою мать… — вырвалось у меня тихо, но в гробовой тишине это