Эл убивает слезами - Влад Райбер

кинулся на меня с отвёрткой, целился горло. Я поймал его руки. Маньяк давил сильно, как мог. И тут прямо над ним возник лупоглазый! Нечеловеческий облик, глаза как шары. Он явился посмотреть, как меня убивают. Но я оказался сильнее. Истощённый парнишка не смог со мной справиться. Я скинул его с себя и зарядил кулаком в ухо. Гур откатился.

– Прости… Лупоглазый! Слышишь? Прости меня! Я не смогу… Стой! Подожди! Меня-то зачем?..

Теперь он боролся с собственной рукой, что метила остриём отвёртки ему в шею. Парень не смог долго сопротивляться. Отвёртка вошла ему в горло до самой рукоятки. Гур валялся под скамейкой, задыхался, истекал кровью. Над ним, ни разу не шевельнувшись, стоял лупоглазый.

Я убегал, хромая и прыгая, волоча проколотую ногу. Я не хотел рассказывать Рите, что её муж умер. Я вообще никому не собирался ничего рассказывать!

***

Мы стояли на мосту. Я делал вид, что любуюсь огнями вечернего города. Но по сути дела, не получал никакого удовольствия. Ветер действовал мне на нервы, уши замёрзли и пальцы онемели.

Рита держала меня под руку. Она пересказывала мне сюжет фильма, который посмотрела вчера. Я упустил суть и уже не старался её слушать. Только завидовал, что она, ничего не зная, может думать о такой ерунде. Девушка в отличие от меня оделась по погоде. На ней была шапка, длинный шарф и тёплая куртка. Её не беспокоил ветер.

«Я тебе не рассказал, что твой муж умер, проткнув себе горло у меня на глазах. И не расскажу», – думал я, глядя как она улыбается.

– Ты стал молчаливый, весь в себе… У тебя ничего не случилось? – спросила Рита.

– Что? – переспросил я.

– Я тебе всё повторяю по два раза, ты совсем меня не слышишь, – девушка перестала улыбаться. – Что с тобой? Ты можешь мне довериться.

– Ничего, просто устал и замёрз, лучше мне поехать домой, – сказал я.

– Могу поехать с тобой, если хочешь, – предложила Рита.

Она давно не была у меня в гостях, я не ожидал, что она вдруг сама предложит, но ответил отказом:

– В другой раз. Я приеду и сразу лягу спать.

– Ну, тогда завтра в редакции увидимся, – смущённо сказала девушка.

Я проводил её до дома, открыл приложение, чтобы вызвать такси. Я правда пытался заставить себя вбить свой адрес, но меня тянуло в другое место. Овражная улица, дом четыре… Ехать через весь город. Долго и совсем не дёшево. Меня это не остановило. На полпути я написал Рите, что уже дома и ложусь спать. Она пожелала мне спокойной ночи.

Водитель попался разговорчивый, однако я не поддержал его темы для беседы. Машина прибыла на место – в один из самых тёмных районов города.

– Вы здесь живёте? – осторожно спросил водитель. Видимо, его разрывало от любопытства.

– Нет, – честно ответил я, хлопнув дверью.

Во дворе не горел ни один фонарь, светили только окна. За год обычный старый дом превратился в коммунальный ад, куда селили неплательщиков. Здесь жили наркоманы, нелегалы, самые бедные люди, у которых просто не было другого выбора. Никто бы не согласился тут жить по доброй воле. И дело не в условиях…

«Лучше бы им всем сидеть в своих квартирах», – только я об этом подумал и на улице появился человек. Бедняк в пальто без пуговиц, под ним застиранная тельняшка, на ногах треники с пузырями на коленках и «сланцы» на босу ногу. Он нёс мусорное ведро. Вот понадобилось ему это поздним вечером!

Лупоглазый был уже здесь. Я не заметил, как он появился. Просто возник в темноте у скамейки, то ли давно там стоял, то ли примчался секунду назад. Я никогда не видел его в движении, но думал, что он способен перемещаться молниеносно пока никто на него не смотрит, и замирает, когда оказывается в поле зрения человека.

У мужика не было с собой ни фонаря, ни телефона. Он нёс ведро впотьмах.

Я почувствовал грудью остывший металл. Во внутреннем кармане куртки у меня был якорный крюк. Такие используют, чтобы взбираться по скалам, а я сделал из него оружие, заточив до остроты лезвия.

Бедняк опустошил ведро и возвращался к подъезду, шаркал тапками по земле. Взгляд лупоглазого был как спица, он пронзал меня насквозь и лишал воли. Я ненавидел его белое лицо, неестественно огромные глаза… я ненавидел его и всё равно делал то, что он хочет.

Человек с ведром не заметил, что я оказался у него за спиной, и шарахнулся только когда я схватил его за воротник. Было поздно. Железный крюк пронзил ему горло.

Он дёргался, а я держал его и шептал:

– Спокойно, спокойно…

Будто советовал потерпеть немного, пока всё не кончится. Он бы крикнул, но не мог – кровь затекала в лёгкие. Кровь сочилась по моей руке. Бедняк опустил глаза, глянул на блестящую рукоятку крюка, что торчал у него в горле. Его тело стало мягким, он выронил ведро и повис у меня на руках. Лупатый жадно наблюдал, как я убиваю.

По двору разнёсся девичий крик. Пучеглазый хмырь был не единственным, кто это видел. У крайнего подъезда стояла худенькая девочка лет пятнадцати. Я придерживал мёртвого мужика за подмышки, а она смотрела, прикрывая рот ладонью. Я и не думал убегать или прятать лицо. Смотрел ей прямо в глаза. Девочка протиснулась в дверь и зашаркала по ступенькам. Меня не беспокоили лишние свидетели. Она ничего никому не скажет. Физически не сможет. Лупоглазый ей не даст.

Я подобрал мусорное ведро, надел мертвецу на голову. Неприятнее всего для меня – это видеть потухшие, незрячие глаза моих жертв. Я затащил мужика в подвал. Крюк застрял у него в шее, я с силой дёрнул, чтобы вытащить и прорезал трупу грудь.

Лупоглазый уже стоял на лестнице. Наблюдал. Я опустился на корточки, потянулся к распоротой груди, проник внутрь, нащупал сердце. Твёрдое, скользкое. Оно до сих пор упруго колебалось, в нём ещё осталось немного жизни. Я сжал его в пальцах и потянул.

Не знаю делал ли это сам из-за нахлынувшего безумия или пучеглазый изверг направлял мои руки. Я вырвал сердце убитого и бросил в пустое помойное ведро. Ещё долго я сгребал с пола грязь и пыль, чтобы присыпать труп. Хотя в этом не было смысла. В подвале висело такое зловоние, что любой, кто бы не спустился сюда, сразу поймёт в чём тут дело.

Я оставил ведро в подъезде. Кто-нибудь из жильцов «коммунального ада» найдёт его утром, увидит человеческое сердце на дне, перепугается.