Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

наверняка позволили повидаться с Эйлан перед отъездом. Но хозяйка дома затеяла большую уборку, и все женщины трудились, не разгибая спины. Реис заверила гостя, что передаст дочери его тщательно продуманные, осторожные слова прощания. Это обещание да мелькнувший отблеск золотистых волос Эйлан – вот и все, чем вынужден был утешаться Гай по дороге к Деве и к миру римлян.

Глава 6

Мацеллий Север Старший, префект лагеря II Вспомогательного легиона, расквартированного в Деве, был уже немолод, но и не стар: высокий и представительный, он умел скрывать яростный гнев под внешним спокойствием. Его мягкая обходительность была обманчивой. При всем своем могучем росте он никогда не выходил из себя, не буйствовал и не повышал голоса; он скорее сошел бы за ученого книжника. Иные из тех, кто плохо его знал, считали его никчемным рохлей – и глубоко заблуждались.

Эта мнимая мягкость была чрезвычайно ценным качеством в человеке, занимающем такую должность, как префект лагеря, или Prefectus Castrorum на звучной латыни. В придачу к тому, что он отвечал за лагерь как таковой, он еще и служил своего рода связующим звеном между легионом и местным населением; он подчинялся не командующему легионом, но лишь наместнику Британии и судебному легату, Legatus Juridicus (эту должность учредили совсем недавно). А поскольку наместник отбыл с войском в Каледонию, а резиденция судебного легата находилась в Лондинии, здесь, на задворках империи, слово префекта было законом во всем, что касалось гражданской жизни. К счастью, он хорошо сработался с командующим легионом – когда-то давно Мацеллий Север воевал под его началом в нескольких военных кампаниях, а тот всячески поощрял его в стремлении накопить денег и вступить в сословие эквитов, то есть всадников – средний класс, на который главным образом и опиралось римское правительство.

Мацеллий Север занимался снабжением и расквартированием в том, что касалось всего легиона, а также выступал как офицер-посредник в отношениях между армией и местными жителями – как бриттами, так и римлянами. Собственно говоря, он представлял также интересы гражданского населения. Реквизируя продовольствие для нужд легиона, он должен был следить за тем, чтобы у людей, поставляющих съестные припасы и рабочую силу, не отнимали все подчистую, ведь иначе мог вспыхнуть бунт. Так что в мирное время землями ордовиков в окрестностях Девы управлял скорее Мацеллий Север, нежели командующий легионом.

Через его небольшой, тесный рабочий кабинет, обставленный с аскетичной простотой – ничего лишнего! – всякий день каким-то непостижимым образом проходил целый поток посетителей, как гражданских, так и военных, с бесконечными списками жалоб, просьб и требований. Порою Мацеллий, при всем своем немалом росте, чувствовал, что его буквально втиснули в угол.

С утренним наплывом просителей Мацеллий уже почти разобрался. Устроившись на складном стуле, он хмуро косился на пергаментный свиток, который держал на коленях, и делал вид, будто терпеливо слушает дебелого, женоподобного горожанина в тоге римского гражданина – а тот, ни на секунду не умолкая, тараторил вот уже почти двенадцать минут. Мацеллий мог бы в любой момент оборвать его болтовню, но на самом-то деле он слышал едва ли одно слово из двадцати: он изучал список поставок. Невежливо было бы выставить просителя за дверь, чтобы заняться списком; пусть себе разглагольствует, читать-то не мешает! В любом случае Мацеллий уже услышал достаточно, чтобы понять: что Луций Варулл талдычит одно и то же, уснащая свою речь все новыми риторическими повторами.

– Ты же не хочешь, чтобы я обратился к легату, Мацеллий, – нудел проситель капризным фальцетом. Мацеллий свернул свиток, отложил его в сторону и решил, что с него довольно.

– Обращайся, если угодно, – мягко предложил он, – но очень сомневаюсь, что он уделит тебе столько же времени, сколько я, если вообще примет. – Мацеллий хорошо знал командующего легионом. – Не забывай, времена сейчас неспокойные. Все мы вынуждены чем-то жертвовать…

Проситель возмущенно оттопырил пухлую нижнюю губу.

– Да-да, конечно, разумеется, – заверил он, изящно помавая рукой. – Дорогой мой, я это все понимаю как никто в целом свете, но как мне прикажете налаживать работу на фермах и в саду, если в округе мужчин вообще не осталось – всех позабирали на рудники? Разве не следует в первую очередь заботиться о благополучии и спокойствии римских граждан? Да мне пришлось поставить своих ландшафтных архитекторов полоть грядки с репой! А видел бы ты, во что превратились мои цветники! – страдальчески закончил он.

– Право слово, налог людьми придумал не я и не я решаю, где и как этот налог взимается, – небрежно бросил Мацеллий, проклиная про себя тень того императора, который вздумал давать римское гражданство таким идиотам. – Мне очень жаль, Луций, – подвел он итог (и, разумеется, солгал – он ни о чем не сожалел), – но сейчас я ничем не могу тебе помочь.

– Но, дорогой мой, ты просто обязан…

– Послушай, ты даром тратишь время, – коротко отрезал Мацеллий. – Ступай к легату, если угодно; очень сомневаюсь, что он будет хотя бы вполовину так же терпелив, как я. Выпиши рабов из Галлии или плати наемным работникам больше. «Или, – добавил он про себя, – возьмись-ка за лопату сам, глядишь, жирок порастрясешь». А теперь прошу извинить, я очень занят. – Он покосился на пергамент и многозначительно кашлянул.

Варулл запротестовал было, но Север уже обернулся к секретарю, тощему унылому юнцу. – Валерий, кто там следующий?

После того, как Варулл, ворча, удалился, секретарь впустил гуртовщика, который продал свой скот легиону. Тот, комкая в руках берет, на ломаной площадной латыни стал умолять сиятельного господина о прощении за то, что его побеспокоил, но ведь дороги кишмя кишат разбойниками…

Мацеллий бегло заговорил с просителем на его родном силурском диалекте.

– Говори, не бойся. Что случилось?

Селянин принялся многословно изливать душу: как выяснилось, его наняли перегнать купленное у него же стадо к побережью, а ведь повсюду грабители и воры, а скотина-то уже принадлежит легиону, а он – человек бедный, и чем же ему рассчитываться-то, если лихие люди его ограбят?..

Мацеллий поднял руку, обрывая поток слов.

– Ясно, тебе требуется охрана, – не без сочувствия произнес он. – Я дам тебе записку к одному из центурионов. Валерий, займись. – Он кивнул секретарю. – Подготовь для него письмо к Павлу Аппию, пусть обеспечит сопровождение армейскому мясу. Нет-нет, не извиняйся, это моя работа.

Когда за гуртовщиком закрылась дверь, Мацеллий раздраженно бросил:

– О чем только думает Павел? Почему, ради всего святого, нужно было обращаться ко мне? С таким пустяком любой декурион[9] мог