Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Наверное, это одна из причин, – наконец ответил он. – А возможно, я этим оправдывался. Мы в ту пору надеялись, что наши два народа сольются воедино. Но это было до Классика… и до Боудикки. Может статься, это еще случится, но не скоро, и тебе, чтобы выжить, потребуется быть куда большим римлянином, нежели истинные римляне.

– Что такого ты слышал? – нахмурился Гай.

– Император Тит болен. Мне это не нравится. Он еще молод. Он может умереть в собственной постели, но кто придет после него? Домициану я не доверяю. Вот тебе мой совет, сын: постарайся жить так, чтобы не привлекать внимание государя. Ты честолюбив?

– Храни меня боги, – отмахнулся Гай.

Но в глазах его сверкнула гордость, и от внимания Мацеллия это не укрылось. Что ж, для юноши честолюбие – не самое плохое качество, если направить его в нужное русло. Он коротко рассмеялся.

– Как бы то ни было, пора нам предпринять следующий шаг к тому, чтобы возвысить наш род. Нет-нет, ничего такого, что огорчило бы императора… тебе ведь уже девятнадцать, так? Пора бы тебе жениться.

– Через несколько недель мне исполнится двадцать, отец, – подозрительно сощурился Гай. – А что, у тебя есть кто-то на примете?

– Тебе, конечно же, известно, что у Клотина – да-да, у старины Клопа  есть дочь… – начал было Мацеллий и тут же умолк: сын его не сдержал смеха.

– Храни меня боги! Пока я там гостил, мне приходилось чуть ли не пинком выдворять ее из своей постели.

– Клотин, даром что бритт, скоро станет одним из первых лиц в Британии. Если тебе по сердцу его дочь, я бы возражать не стал, – но если она такая бесстыдница, то о ней и речи идти не может. Пусть мой отец был плебеем, но он мог назвать по именам всех своих предков. Честь семьи требует, чтобы сыновья, носящие твое имя, родились от тебя, а не от невесть кого.

Мацеллий поднял глаза: в дверях появился раб, неся на подносе вино и сухое печенье. Мацеллий наполнил кубки, один протянул Гаю и сам сделал большой глоток, прежде чем продолжить.

– Тогда вот тебе идея получше. Ты этого, конечно, не помнишь, но еще в детстве ты был условно помолвлен с дочерью одного моего старого друга, Лициния. С тех пор он стал прокуратором.

– Отец, ты уже говорил с ним? – быстро перебил Гай. – Надеюсь, вы еще ничего не решили?

Мацеллий пристально воззрился на сына.

– А что такое? Тебе приглянулась какая-то девчонка? Так дела не делаются, знаешь ли. Браки заключаются того ради, чтобы возвыситься в обществе и умножить состояние. Ты меня слушайся, сын; а романтические бредни долго не живут.

По лицу Гая разливался густой румянец. Юноша нарочито медленно пригубил еще вина.

– Да, есть одна девушка, но она мне не просто приглянулась. Я просил ее стать моей женой, – ровным голосом проговорил он.

– Что? Кто она такая? – рявкнул Мацеллий, глядя на сына во все глаза.

– Дочь Бендейгида.

Мацеллий с грохотом опустил кубок на стол.

– Невозможно. Бендейгид объявлен вне закона и, если я не ошибаюсь, он – друид. Да, он из хорошей семьи, так что я ни слова не скажу против девушки, раз она его дочь, но тем хуже. Такие браки…

– Ты сам заключил такой брак! – перебил Гай.

– И едва не погубил свою карьеру! Эта девица, возможно, такая же красавица, как твоя мать, и обладает всеми ее достоинствами, но одного неравного брака для семьи более чем достаточно, – воскликнул Мацеллий.

«Моруад, прости меня, – кричало его сердце. – Я любил тебя, но я должен спасти нашего мальчика».

– В тогдашние времена все было иначе, – продолжил он более сдержанно. – Со времен восстания Боудикки попытка породниться с любым бриттским семейством, за исключением самых благонадежных, обернется катастрофой. А тебе нужно быть вдвойне осторожным именно потому, что ты – сын своей матери. Ты думаешь, я верой-правдой прослужил тридцать лет в легионе для того, чтобы ты теперь пустил все мои труды на ветер? – Мацеллий плеснул себе еще вина и жадно осушил кубок.

– С хорошими связями ты чего угодно добьешься, а дочь прокуратора – ценный трофей. Их семья в родстве с Юлиями[12] – шутка ли! Если тебя потянуло на романтические приключения, вокруг полным-полно рабынь и вольноотпущенниц; а от бриттских девушек лучше держись подальше. – Мацеллий ожег сына негодующим взглядом.

– Эйлан – это совсем другое: я люблю ее!

– Твоя Эйлан – дочь друида! – повторил Мацеллий. – Некогда Бендейгида обвиняли в том, что он подстрекал ауксилии[13] к бунту. Доказать ничего не смогли, так что его просто изгнали; этому смутьяну еще очень повезло, что его не повесили и не распяли. В любом случае незачем тебе связываться с такой семьей. Или девчонка беременна?

– Эйлан чиста и непорочна, как весталка, – сухо отозвался Гай.

– Хм, я бы не был так уверен; бритты на такие вещи смотрят иначе – не так, как мы, – заметил префект. Взгляд юноши потемнел, и Мацеллий поспешил добавить: – Не смотри на меня так – в тебе я не сомневаюсь. Но если девушка добродетельна, тем более тебе вредно на нее заглядываться. Прими как данность, мальчик мой, она не для тебя.

– Это решать ее отцу, а не тебе! – запальчиво возразил Гай.

Мацеллий хмыкнул.

– Попомни мои слова, ее отец посмотрит на такой союз примерно так же, как и я, – как на катастрофу для нас обоих. Забудь ее и обрати свои помыслы к какой-нибудь достойной молодой римлянке. Мое положение достаточно высоко, чтобы женить тебя на ком угодно по твоему выбору.

– При условии, что ее зовут Юлия Лициния[14], – с горечью парировал Гай. – А что, если дочь Лициния не пойдет за того, в чьих жилах течет бриттская кровь?

Мацеллий пожал плечами.

– Я завтра же напишу Лицинию. Если эта молодая римлянка воспитана в надлежащем духе, она, конечно же, смотрит на замужество как на свой долг перед семьей и государством. Но тебя я женю всенепременно – прежде, чем ты осрамишь нас всех.

Гай упрямо покачал головой.

– Посмотрим. Если Бендейгид согласится отдать мне дочь, я женюсь на Эйлан. Я поручился ей своей честью.

– Нет, исключено, – отрезал Мацеллий. – Больше скажу: насколько я знаю Бендейгида, он воспримет твое сватовство примерно так же, как я. «Проклятье, – подумал Мацеллий, – беда в том, что сын слишком похож на меня. Неужто он полагает, что я пойду у него на поводу?» Мальчуган, небось, считает, что отец неспособен его понять – юнцы всегда уверены, что только они одни и знают, что такое