По праву крови - Кирилл Малышев

Старший брат на мгновение лишился дара речи. Лицо мужчины вспыхнуло. Первая мысль, пришедшая ему в голову, – немедленно вернуться и отсечь зарвавшемуся боярину голову. Лишь неимоверным усилием воли он сумел сдержаться.

– С-сука… – процедил он, сжимая кулаки. – Падаль. Княжича лупить вздумал? Ну, погоди… Вернусь – займусь тобой. На цепь, как пса, посажу!

Ярополк жалобно поглядел на брата.

– Один я тут, Олежа, понимаешь? Один! Только Захар заботится обо мне, да и он еле ходит уже! Раз не можешь остаться – значит, обязан взять меня! Слышишь, обязан! Ты же старший брат, должен заботиться обо мне!

Мальчик смотрел мужчине прямо в глаза – твёрдо, без колебаний. По веснушчатым щекам беззвучно катились слёзы.

Олег, сбитый с толку его напором и тем, во что превратилась жизнь в княжеских палатах, не находил, что сказать. Услышанное потрясло его, а сердце сжалось от сочувствия и бессильной злобы.

Старший княжич ошибся. Брат, стоявший перед ним, уже не был тем беззаботным ребёнком, каким Олег его помнил. Горе переполняло детскую душу – оно было во всём: во взгляде, в голосе, в каждом движении. Олег чувствовал его. Он будто на миг ощутил всю безысходность, в которой жил Ярополк последние месяцы. Безысходность, на которую он, Олег, обрёк его, уехав.

– Ярополк, пойми… – попытался возразить он.

– Если не возьмёшь меня – убегу. Завтра же ночью! Владыкой клянусь! Не сыщете меня боле!

Мужчина покачал головой, глядя на свои ладони. Смотреть в лицо парнишки было тяжело. Мальчик схватил его за плечи и начал яростно трясти.

– Обещай, обещай, что возьмешь меня! – кричал он.

– Я… Я обещаю, – наконец сдался Олег.

Ярополк замер, затем медленно убрал руки с его плеч.

– Точно? – тихо переспросил он, будто не веря брату.

– Точно, – почти шёпотом подтвердил тот.

– Хорошо. Не забудь своего обещания, – назидательно проговорил мальчишка, пятясь к двери.

– Ты куда? – удивился Олег, заметив, что брат собирается уходить. – Оставайся. Вместе ляжем, места хватит!

Ярополк остановился, задумавшись на мгновение. Но затем продолжил путь. Уже стоя в дверном проёме, обернулся и, как прежде, с лёгкой улыбкой произнёс:

– Мне, братец, собраться нужно. Неблизкий путь впереди! В дороге у нас ещё много времени будет.

Отвернувшись, он растворился во мраке коридора. Олег продолжил молча смотреть на закрытую дверь.

Глава 5. Благословение

Княжич проснулся рано.

Солнце ещё не взошло, и за окном стелилось мутное серое предрассветное марево. Олег открыл глаза, но не сразу понял, где находится. Некоторое время он лежал неподвижно и осматривался, двигая лишь глазами. Постепенно в памяти начали выстраиваться события вчерашнего дня: Тимофей, отец. Ирина. Что-то ещё…

Олег нахмурился, пытаясь вспомнить. Точно. Ярополк.

Княжич поморщился, восстанавливая в памяти поздний разговор с братом.

Надеясь, что и сама беседа, и данное им обещание оказались всего лишь сном, он сел на кровати и ещё раз внимательно оглядел комнату.

Взгляд задержался на стоящем неподалёку столе. На блюде лежал огрызок – мальчик оставил его вчера.

"Всё-таки не приснилось," – подумал княжич, обречённо опустив голову.

Что ж, ничего не поделать.

Прислушавшись, мужчина уловил звуки хоралов. Шестичная служба, или, как её называли, зикурия, начиналась на рассвете. Экзерики – юноши из добропорядочных знатных семей – всю ночь готовили храм, чтобы с первыми лучами солнца архиезист мог начать проповедь.

Не теряя времени, Олег оделся и покинул комнату. Пройдя по спящим коридорам, он вышел через чёрный ход в задней части здания, не желая встречаться со стражей. Накинув капюшон серо-коричневого дорожного плаща, мужчина обогнул княжеские палаты и через Храмовую площадь направился к Великому храму Радограда.

Посещение зикурии считалось делом угодным Владыке. Жители столицы, если позволяло здоровье, вне зависимости от положения должны были являться на шестичную службу каждую неделю. Исключение делалось лишь для малых детей и больных – им дозволялось возносить молитвы семиликому богу дома.

Поэтому, несмотря на ранний час, к величественному храму отовсюду стекались струйки людей: мужчины и женщины, старики и подростки, богато одетые бояре и простолюдины.

Все равны в глазах Владыки.

Княжич, будучи верным последователем заревитства, до отъезда никогда не пропускал зикурии. Теперь же, когда судьба предоставила шанс снова ступить в святые стены главного святилища Радонии, он не мог упустить возможности поклониться Зарогу в самом сердце истинной веры.

Олег брёл через Храмовую площадь, оставаясь неузнанным. Смотря прямо перед собой, он не желал встречаться глазами с прохожими. Но иногда, бросая короткие, мимолётные взгляды, узнавал некоторых.

Вон, переваливаясь с ноги на ногу, грузный боярин Матвей Алексеевич Стегловитый с женой Ольгой. Голова Законного наместа. Человек важный, блюститель мирского закона. Как всегда гладко выбрит. Мужчины в роду Стегловитых никогда не носили бород.

А в двадцати шагах седовласая женщина, сгорбившись, спешит вперёд, обгоняя остальных. Вдова Глеба, бывшего головы стражи Радограда. Стремится занять место поближе к алистомелю. Вероятно, у бедной старушки есть просьба к Владыке, которую ей не терпится озвучить.

По мере приближения к храму звучание хоралов становилось всё отчётливее. Ровное, монотонное, оно неизменно сопровождало подготовку к проповеди.

Среди молодых юношей – девушек к служению в святилище не допускали – езисты, настоятели храмов, выбирали экзериков. Они выполняли всю необходимую работу: готовили храм, убирали в нём после службы, помогали во время проповедей. Те, кто обладал подходящим голосом, – пели.

Пение это было особенным.

У хоралов не было слов. Они не были ни молитвой, ни гимном. Величественная, тягучая последовательность сменяющих друг друга звуков скорее напоминала Олегу шум крон высоких деревьев, раскачиваемых сильным ветром. Только гораздо торжественнее и возвышеннее.

Вскоре княжич подошёл к храму. У входных ворот, украшенных серебром, образовалась небольшая очередь. Горожане, глядя под ноги, медленно стекались внутрь. Олег сбавил шаг, тоже опустил голову и, влившись в людской поток, пересёк порог святилища.

Великий храм, как всегда, произвёл на него сильное впечатление.

Имевшее круглую форму, это величественное строение из светло-серого дерева – седого – вмещало тысячи людей. Подобно остальным храмам, выстроенным во славу Владыки, оно не имело крыши, ибо Зарог должен был видеть всё, что происходит в его доме.

По всей длине стен, с равными промежутками, располагались семь полукруглых углублений – синомарий.

Каждое из них было обито серебряными пластинами, начищенными экзериками до зеркального блеска. Они отражали свет горящих в их центре жаровен. Огромные железные чаши, шириной в три сажени, наполняли храм живым огнём, а гладкий металл множил его, разбивая на мириады искр и ослепительных бликов.

Всполохи танцевали