Тень спрута - Сергей Щеглов

Поймав себя на желании еще раз развесить перед собой полученные письма, Калашников снова сжал кулаки. Рука все еще дергалась от боли, но порезы на лице уже затянулись, а рубашка и вовсе сверкала, как первый снег. Никаких больше писем, приказал себе Калашников, никаких размышлений. Я и так уже сорок восемь часов думаю. Новый рекорд среди идиотов.

Калашников резко поднялся и ногами оттолкнул кресло, послушно откатившееся в угол. Двухчасовая прогулка, решил Калашников. До Старого Бора и обратно. Если напрямик, через кустарник и овраги, как раз два часа и получится. Смотреть на закат, слушать ветер, а потом — изнемогать от усталости!

Калашников всем телом ударился в дверь, медленно, как зомби, пересек прихожую и спустился по деревянной лестнице, впечатав в нее каждый шаг. Ветер, теплый поверху и холодный на высоте колен, заставил Калашникова весело потереть руки — чтобы не замерзнуть, придется как следует поднажать! Попрыгав поочередно на правой и левой ноге, Калашников сделал несколько быстрых шагов по выложенной крупной галькой дорожке, взялся за калитку — и замер, пойманный в самый последний момент некстати появившейся мыслью.

А как насчет писем, которые я успел прочитать?!

Калашников сморщился, бессильно махнул рукой и повернулся обратно к дому. Два дня, подумал он, повесив голову так низко, что подбородок уперся в грудь. Два дня! С таким интеллектом не то что в ГРУ — в ассенизаторах нечего делать.

Пока в утомленной голове ворочались эти мрачные мысли, ноги уже несли Калашникова обратно. В кабинет, в любимое кресло, из которого так приятно улетать в бесконечные хитросплетения Сети.

Теперь Калашников никуда не спешил. Он хорошо знал повадки творческих озарений; мысль, ударившая в голову после стольких мучений, обычно оказывалась верной. Фактически, задача была уже решена; но вместо радости Калашников испытывал что-то похожее на отчаяние. В молодости, думал он, я применил бы морфологический анализ, и решение уже через час лежало бы на рабочем столе! Господи, да я же разучился думать. Я совсем разучился думать.

Калашников устало опустился в кресло и нехотя вывесил перед собой злополучные письма. Наискосок, для очистки совести проглядел крупный курсив Хонса и коротким взмахом ладони отправил письмо в архив. С сомнением открыл приглашение на безумно дорогой конгресс — и на мгновение задумался. Триста ЭЕ за шесть дней? А такие цены вообще бывают?!

Услужливая Сеть моментально вывалила на Калашникова небольшую лавину данных. Стоимость президентского номера в отеле первого класса — от двух с половиной до семи ЭЕ. Ужин в «Сателлите», знаменитом ресторане, построенном в специально рассчитанной точке межгалактического пространства, откуда открывается наилучший вид на Галактику, — до десяти ЭЕ с человека. Личный космический аппарат, или «мобиль», как его называют в Галактике — от восьмидесяти ЭЕ.

Так-так, подумал Калашников. Что же там такое, за триста ЭЕ?!

Уж не здесь ли намек?!

Спокойно, приказал себе Калашников. Хватит, подурили. Будем действовать систематически, а следовательно, посмотрим последнее оставшееся письмо. Ну-ка, что нам подсунул некий Абдель Фарук? И кстати, существует ли в действительности Багдадский университет?!

Увидев короткую справку, выданную Сетью, Калашников расплылся в улыбке и протянул палец к торчащей из белого конверта черной пластиковой карте, покрытой золоченой вязью арабских букв. Между пальцем и карточкой проскочила синяя искорка, в воздухе запахло озоном. Калашников нахмурился и подключил дополнительные ресурсы; вокруг карточки образовался целый клубок миниатюрных молний. Золотые буквы налились кровью, заерзали по черной поверхности и вдруг сложились в крупные русские буквы. «Пароль», — прочитал Калашников. Хорошо, что я догадался навести справки.

— Фидель, — вслух произнес Калашников.

Буквы растаяли в воздухе, молнии погасли, и вокруг карточки замерцал приятный зеленый свет. Активное содержимое соответствует стандартам безопасности, перевел Калашников на понятный ему язык. Запускаем!

— Как вы узнали пароль? — спросил из пустоты странный, словно не человеческий голос.

Калашников пожал плечами:

— Элфот Багдадского университета — Абдус Камаль, элфот Дамасского — Фидель Барук. Поскольку письмо явно с секретом, Багдад отпадает, а из двух оставшихся имен я выбрал более звучное.

— Хорошо, — одобрил голос. — Чем вы заняты в настоящее время?

— Ищу работу, — честно ответил Калашников.

— У нас есть для вас одно предложение, — сообщил голос.

— У кого это «у нас»? — поинтересовался Калашников.

— У нас, — повторил голос, и перед Калашниковым повисли три экрана, содержащие визитные карточки трех разных организаций. — У меня, Зои Ивановны Шахматовой, и у моего коллеги, Леонида Петровича Штерна.

Совет по международным отношениям, прочитал Калашников на первом экране. Вторая организация называлась «Семинаром по межкультурным взаимодействиям», а третья — «Военно-Стратегической Ареной». Калашников почесал в затылке и запросил данные по Зое Шахматовой. Зоя Ивановна оказалась элпером этой самой Арены. Двадцать семь лет, техническое образование, не замужем.

Ничего не понимаю, подумал Калашников. Какое ж это ГРУ?!

— Понятно, — сказал Калашников с умным видом. — Ну что ж, выкладывайте ваше предложение!

— Нас заинтересовал ваш проект, — заявил голос (Калашников уже понял, что голос этот синтезирован из двух — мужского и женского — и потому производит столь жуткое впечатление). – Прекрасная Галактика. Мы предлагаем вам заняться его разработкой в одной из наших организаций.

— Вот как? — Калашников на секунду задумался. Интересно, какой проект они имеют в виду? Прекрасную Галактику как приманку? Или же «Прекрасную Галактику», более известную под названием «Экспансия»? А впрочем, почему бы не спросить напрямик? — А что вы подразумеваете под проектом «Прекрасная Галактика»?

— То же, что и вы, — ответил голос. — Прощупывание ситуации в Галактике на предмет возможных угроз Звездной России.

Калашников с восторгом хлопнул в ладоши.

Нет, все-таки — ГРУ!

— В таком случае, — сказал Калашников, — я ваш с потрохами! Когда мы сможем встретиться и обсудить детали?

— Прямо сейчас, — сказал голос. — Выгляните в окно.