Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

что стало с Кагеро. Они отыскали его раненого на дне воронки, полузарытого в затвердевшую землю. Он пытался спастись, пуская последние силы на то, чтобы сбежать с помощью техник дотона, но Сарада одним ударом разворотила землю, и несчастного горбуна выволокли на свет. А потом… Потом Сарада просто посмотрела на него своими жуткими глазами. Кагеро страшно кричал и дергался, пытаясь защититься от чего-то, видимого только ему одному, а Сасаме потеряла сознание от истощения, боли и ужаса.

Пришла в себя она уже на дороге у обочины. Что стало с Кагеро — не знала. Скорее всего, его тоже убили. К чему было оставлять горбуна в живых? Чтобы он донес на базу Орочимару о незваных гостях?

Сарада и Джирайя-сама, которого Наруто почему-то называл отшельником-извращенцем, были очень опасны. Хотя мужчина казался весельчаком и вроде бы даже принял ее, но Сасаме боялась представить предел его сил. Взрослый, опытный. Да и от этого дурацкого пугающего прозвища «отшельник-извращенец» становилось еще более тошно. Предел сил Сарады также оставался непостижим, хоть с виду они и были ровесницами.

Сараду Сасаме боялась больше всего. Та ведь открыто заявила, что не доверяет ей. Просто привычное недоверие к незнакомцам? Или она что-то подозревала о договоре Сасаме с другими членами клана?

Сарада впереди повернула голову к своему спутнику, и от ее движения почему-то сильнее запульсировала рана. Снова стало темнеть в глазах. Сасаме споткнулась, но ее придержали знакомые руки.

Сакура.

Сакура — это хорошо.

Это спокойствие. Защита. Сакура умеет успокаивать и прогонять боль.

Только бы они ничего не узнали. Я так боюсь, что Сарада убедит остальных и Сакура с Наруто от меня откажутся…

Откажутся. И не помешают Сараде и Джирайе сделать с ней то же, что и с Камикири и Джигумо.

Сасаме представила, каково это, когда череп трескается от куная. Или когда сверкающая гудящая голубая техника пропиливает у тебя в теле отвратительную дыру и разрывает все внутри.

Больно… Наверное, чертовски больно! Мамочка…

Сасаме не знала, что ей делать. Самый верный путь к братику Араши был уничтожен. Оставалось или воплотить план в одиночку и прийти к Орочимару, в надежде, что он оценит ее старания. Или довериться шиноби Листа и проникнуть с ними в убежище.

Она решила действовать по обстоятельствам.

****

Наруто и Сакура шли по проселочной дороге рядом с Сасаме-чан. Та все равно не могла быстро идти, и Джирайя с Сарадой, воспользовавшись этим, вырвались вперед.

— А Сакура и Наруто хорошо приняли девочку, правда? — сказал отшельник.

Сарада хмуро кивнула.

— Что? Ты с ними не согласна?

— Она кажется мне подозрительной.

Джирайя усмехнулся.

— Не сомневался в тебе.

— Что?

— Ты не только жадная, но еще и мнительная, — он ехидно улыбнулся. — На самом деле не такие уж и плохие качества для шиноби.

— Вы все видели, не так ли? Потому и успели.

— Да, наблюдал ваш бой последние минуты три.

Сарада вспомнила, как до Наруто едва не добрался тот лысый, и нахмурилась еще больше.

— Могли бы и раньше вмешаться.

— Не хотелось лишать Наруто хорошей практики. Шиноби закаляется в смертельном бою.

— И все равно.

— Ну-ну, не дуйся.

Сарада скрестила руки на груди и сердито отвернулась.

— Ай! За что, Сакура-чан?! — послышалось сзади.

— Бака! Ты пугаешь Сасаме-чан!

Джирайя сконфуженно почесал светлую гриву.

— Бедняга Наруто. В команде с маленькой Цунаде, — заметил он сочувственно, покосился на Сараду в раздумьях, видимо, вспоминая силу ее удара, и добавил: — С двумя маленькими Цунаде…

Сарада пропустила сравнение с Годайме мимо ушей. В данный момент ее больше занимало то, чем это там Наруто пугал Сасаме-чан, да и вообще сама девочка.

— Так что с Сасаме? Спишете все на мою «мнительность» и возьмете ее в убежище Орочимару?

— Не переживай, Сарада. Я учту твое мнение, — серьезно сказал Джирайя.

— Разрешите мне немного самодеятельности?

Он задумался.

— Только не жестко. Не знаю, чему там тебя учил Итачи, но судя по откровениям Кагеро…

— Спасибо. Я поняла.

Сарада полагала, что Наруто помешает ей проводить допрос Кагеро или возмутится и встанет на защиту горбуна, но он на удивление ничего не сказал. Понимал, что это единственный доступный способ разыскать Саске, и наступил на горло своим принципам? Или просто не подумал, что она может подключить к пугающим картинкам чувство боли?

На минувшей миссии в порыве ярости Сарада открыла новый для себя навык: ведение допроса или, проще говоря, пытки гендзюцу.

Сарада никогда не была жестокой, потому сама себе поставила запрет на вовлечение в иллюзию центра боли. Но, как оказалось, если отключить чувства и не пытаться спроецировать на себя ощущения своей жертвы, то ничего страшного в этом нет. Очень даже полезный навык. Она — не Джирайя, чтобы выведывать информацию, заигрывая с девушками в почтовых городках. И в то же время добывать сведения как-то надо. Если у тебя в руках человек, который знает то, что тебе нужно, а на культурные вопросы «расскажи нам, где убежище Орочимару» или откровенно смеется в лицо, или лжет, то почему бы не надавить на него?

Лучше бы, конечно, не надо было. В тот раз, на миссии с манго, Сарада поклялась себе, что больше такого делать не станет. Для Кагеро она сделала исключение: поиски Саске были слишком важны для нее и для всей Седьмой Команды, чтобы просто смотреть на пленника и гадать, где же в этой стране прячется Орочимару. Сделала исключение и вновь поклялась, что этот раз был последним. Сарада смутно подозревала, что будет еще много подобных исключительных ситуаций и жизненно важных миссий, и что этот раз последним уж точно не был. От этого становилось как-то мерзко на душе.

Нанадайме не одобрил бы моих методов, если бы знал, что чувствуют эти люди.

Но небольшое усилие, и в голове вновь становилось пусто. Как и на сердце. Чудное свойство, которому пришлось волей-неволей обучиться, чтобы не тронуться рассудком в то время, когда развернулась вся эта история с Корнем и гибелью Шисуи.

Сасаме немного пришла в себя и вырвалась вперед, чтобы указать им дорогу.

— Так ты знала, Сасаме-чан? — воскликнул Наруто. — Но почему не сказала?

Он отстал от Сасаме и прибился к Сараде.

— Ты слышала? Значит, можно было не трогать того… того страшного! Слышишь, нээ-чан? Мы зря…

— Не зря,