В Дикой земле - Илья Олегович Крымов

Наверняка имела место быть пространственная аномалия. Неестественное изменение природы реальности, которое может обладать какими угодно нестандартными параметрами. Самое же пугающее заключалось в том, что даже глаз волшебника не был способен распознать её, даже он был слеп, словно глаз простого смертного.

— Выхода нет.

— Мря?

— Я не знаю, что делать. Вообще. Любое действие, как и бездействие, может повлечь или не повлечь нашу гибель или избавление. Я не знаю, что делать. Магия Пространства никогда не была моей сильной стороной… Я не знаю.

Он стоял там, глядя на далёкий холм в нерешительности, так бы и длилось, пока не было бы принято какое-то волевое решение, но вдруг из туманной дымки раздался звук, а именно, вой. Протяжный, громкий, переходящий в крик.

— Вот ахог…

Когда кто-то воет рядом, это по определению нехорошо, но, когда вой переходит в крик, тут уж точно всё совсем плохо. В туманной дымке стала проявляться фигура. Нечёткая, неясная, метавшаяся из стороны в сторону, издававшая неприятные звуки и, в том числе, вой. Она приближалась, что заставляло крепче сжимать жезл, — тяжёлую бронзовую булаву, которая не раз сослужила серому магу службу.

Ветра, словно сговорившиеся не касаться аномалии, решили, наконец, смилостивиться, опустились и сорвали зыбкую пелену, открывая взору существо. На мгновение в нём могла быть узнана нагая женщина человеческого роду-племени, но лишь на мгновение. Жёлтый глаз мага отметил гипертрофированные позвонки, прорвавшие кожу на спине острыми отростками, удлинённые руки и ноги, оканчивавшиеся когтями, затуманенные пустые глаза и, конечно же, зубы, жуткие звериные клыки, торчавшие из красных дёсен, челюстей столь массивных, что они выдвинулись вперёд, разрывая ткани рта и торчали теперь безобразно собачьей пастью под человеческим ликом. Всё её тело будто иссушил голод, кожа плотно обтягивала кости и была покрыта коркой высохших субстанций: крови, грязи, кала. Существо металось из стороны в сторону, беспорядочно вращая бельмами, рычало и подвывало, пока не заметило наконец человека.

Серый маг подавил свой первый порыв поднять жезл и ударить чарами как следует, хотя представлял, что случится с ним, если это приблизится на расстояние вытянутой руки. Он страшился узнать, как повлияет возмущение Астрала на аномалию, дотоле вполне спокойную. А вот стоять на месте он больше не мог и потому припустил в ту сторону, с которой явился. Тоскливый вой-стон позади лишь предал Тобиусу скорости, что попутный ветер паруснику.

Маг бежал и безмолвно молился о том, чтобы странная чёрная чешуя под ногами скорее исчезла, и появилась заснеженная земля! И какие бы боги ни властвовали во враждебном человеку мире лесов, в этот день они не помешали Господу-Кузнецу внять. Тобиус вылетел под тенистую сень крон и развернулся на каблуке, вскидывая артефакт, чтобы с окружённого шипами набалдашника сорвалась магическая молния. Но не сорвалась, — не понадобилось.

Серый волшебник во все глаза следил за чудовищем, которое неслось в его сторону, роняя голодную слюну, да только зря. Оно застряло в тридцати с небольшим шагах от кромки аномалии и целеустремлённо не двигалось с места. Тяжело дыша, человек сел там же, где стоял и ещё долго наблюдал эту жуткую, поистине лишавшую душевных сил картину. По скальпу и спине то и дело волнами пробегали мурашки, волосы становились дыбом, когда он представлял, что вот так всё могло и…

— Знаешь, — молвил волшебник уху, торчавшему из сумки, чувствуя, как дерёт пересохшее горло, — а ведь мы тоже могли застрять там. И убегать от неё до самой смерти. Если бы аномалия позволила нам умереть когда-либо, конечно. Непостижимо, я и сейчас её не воспринимаю, ничего опасного.

Собравшись с духом, маг вернулся к кромке и аккуратно собрал там несколько кусочков странной почвы. Всем она была похожа на древесный уголь, кроме того, что не пахла и не мазала пальцы сажей. Запрятав образцы в маленький шарик Лака Обновления, он раскрыл книгу заклинаний на новой странице, материализовал индиговое перо и начал писать. В тексте присутствовали такие слова как «… не воспринимаемая обычными…», «… неизвестные принципы…», «… вендиго…».

Он быстро смерился с тем, что не сможет постичь этой тайны Дикой земли, а потому решил вспомнить о главной своей цели и продолжил путь на запад. При этом маг всё же указал в книге приблизительные координаты места, относительно всех остальных ориентиров, которые держал в голове. На всякий случай.

Путь продолжился. При тусклом свете дня Тобиус боролся с холодом и постоянно ждал подвоха, старательно обходя места, внушавшие ему предостерегающий трепет. Маг порой натыкался на цепочки следов, как вполне узнаваемых, так и совершенно чуждых любым известным ему формам жизни. Некоторые деревья — не исполины, но обычные — оказывались на поверку дремавшими по зиме дезримзенами, чудовищами магического рода, что только притворялись растениями.

Новая докука была уж иного толка, серый маг стал ощущать на себе внимание. Вообще-то он с первого дня его ощущал, всё время оборачивался да озирался, словно стремясь и одновременно боясь встретиться с чьим-то внимательным взглядом, провожающим его из-за какого-нибудь отдалённого дерева. К тому непрестанному давлению Тобиус даже смог немного привыкнуть, однако не о нём речь.

Продвигаясь на запад, стараясь запоминать все ориентиры, даже расположение звёзд, когда ночью их становилось видно, рив замечал поодаль присутствие. Уха его, особенно ночами, достигали некие невнятные звуки: хруст снега, вскрикивания, рык, громкие хлопки, и даже, казалось, невнятная речь. Истинное Зрение показывало несколько форм жизни, которые днём держали расстояние, но по ночам подбирались ближе. Благо он продолжал ночевать на деревьях-исполинах, очень высоко над землёй.

На третий вечер после встречи с пространственной аномалией, Тобиусу окончательно набила оскомину такая компания. Выбрав более-менее удобное местечко, где рос лишь обычных размеров многоствольный вяз, серый маг взлетел на ветку и закрыл себя живым плащом.

— Как мы учили: прятки!

Мимик, немедля изменил свою внешнюю текстуру, подделав на ней рисунок древесной коры и даже охладив свою поверхность до соответствовавшей среде температуры. Засевший в таком укрытии Тобиус прикрыл глаза и в тысячный, наверное, раз, пробудил чары Истинного Зрения. Теперь он мог воспринимать окружающий мир с закрытыми глазами.

Пришлось просидеть на верхотуре порядочно, прежде чем сгустки жизни, кружившие на периферии восприятия, видно, ища след, стали сужать круг.