Сердце Дракона. Часть II - Кирилл Сергеевич Клеванский

клинки снискали славу во всех Семи Империях. Но, увы, я так и не имел возможности схлестнуться с ним в этом веке. Не поможешь ли ты мне успокоить свое сердце и сойтись в поединке, дабы я мог проверить свое искусство меча?

Тишина в зале никуда не исчезла. Народ стоял и смотрел на главу аристократического рода, насчитывавшего сотни веков истории.

Брустра Диноса, надменного и высокомерного мечника, который всегда смотрел на стоявших ниже по социальной лестнице, как на грязь под его ногами.

И вот он, стоявший на пике силы и социальной лестнице; тот, кто мог без приглашения входить в Запретный Город; кто владел целым кварталом в Даанатане и мог себе позволить разве что не звезду с неба, обратился с просьбой к некоему Хаджару Дархану. Человеку, который, если отринуть произошедшее за последние месяца, носил в своих жилах кровь простого варвара.

Даже не коренного жителя Дарнаса.

И, на этом фоне, куда жестче прозвучал спокойный и простой ответ:

— Нет.

Глава 955

Тишина после ответа Хаджара стала только тяжелее. Она давила на плечи чем-то темным и… смертельным.

Летиция, налившая в бокал вина, раскачивала его из стороны в сторону и, вдыхая аромат, с куда большим интересом смотрела на Хаджара. Младшая жена Сальма выглядела испуганной и жалась к стойкой леди.

Карейн так и не надкусил яблоко и выглядел если не ошарашенным, то явно человеком, который не ожидал, что его застанут врасплох.

Агвар вместе с сестрой Талесией переглядывались и держали руки рядом с волшебными атрибутами.

Одни только лишь сопровождающие Хаджара, включая принцессу, никак не изменились в лице. Хотя в случае с Эйненом это вообще было не возможно.

— Ты отказываешь мне в этом одолжении, юный Хаджар? — Брустр покраснел едва ли не сильнее, чем когда его оскорбил глава дома Тарез, который в данный момент спокойно попивал виноградный сок. — На моем же празднике? В моем же доме?!

— Отказываю, — кивнул Хаджар. — в этом нет никакого смысла, достопочтенный глава дома Хищных Клинков. Ваше искусство не сравниться с мастерством моего Учителя. Я же сам, пока, не достоин того, чтобы защищать его имя в подобного рода поединках. Если вы обратитесь ко мне через несколько веков, то, наверное, я смогу продемонстрир…

Хаджар прекрасно видел, как Брустр потянулся в карман за торчащей оттуда перчаткой. Он видел, как белая кожанная вещь, взлетев в воздух, понеслась к его лицу.

Он мог его остановить. Мог уклониться. Мог, даже не обнажая меча, обратить её, вместе с половиной зала, в пыль. Мог достать Синий Клинок и постараться в ту же секунду, неожиданным нападением, отправить Брустра к праотцам.

Но он этого не сделал.

Он позволил совершиться унизительному жесту.

Перчатка, шлепнув о губы, медленно, едва ли не гусиным пером, упала на пол.

— Подобные оскорбления, Хаджар Дархан, смываются в нашем обществе кровью! — прорычал Брустр Динос. — И я вижу своим священным долгом показать зарвавшемуся простолюдину каково истинное лицо аристократии!

— Что вы себе позволяете, Брустр! — Акена вышла вперед перед Хаджаром. — Немедленно принесите свои извинения! Вы не имели никакого морального права бросать вызов человеку, который лишь отверг ваше предложение!

— Морального — возможно, достопочтенная принцесса, — Брустр, обращаясь к принцессе, даже не думал кланяться, как того требовал этикет. — Но не вы, и даже не ваш отец, не в силах лишить меня права, которое было высечено в камнях закона нашими далекими предшественниками. По законам Дарнаса любой гражданин, может вызвать иного гражданина на дуэль! А с недавнего времени ученики Тирисфаля, старший брат Баронессы Лидусской, являет гражданином Дарнаса!

По залу прошлись шепотки. Слухи в столице распространялись быстрее, лесного пожара. Уже все прекрасно знали, что Хаджар был гораздо старше того возраста, который объявил при поступлении в школу Святого Неба.

Вот только одно дело — знать об этом и совершенно другое — сказать открыто и вслух. Этим Брустр буквально бросил в лицо ректору школу тот факт, что его обвел вокруг пальца выходец с таких дальних рубежей страны, что её жители даже не являлись подданными Императорской короны.

— Как и он имеет право отказаться, — прошипела Акена. Она повернулась к Хаджару, а затем, так, чтобы увидел лишь он один, подмигнула. — Откажись от этой, якобы, дуэли, Хаджар Дархан. Ты имеешь полное право проигнорировать попытки этого человека отомстить за смерть его сына.

И вновь — тишина в зале. Слова принцессы оказались ничуть не менее дерзкими, чем у самого Брустра. И тот это прекрасно понимал.

В общем и целом — все выбросили на стол свои козыри. Сняли маски, сорвали шоры и показали истинное лица.

В этом, когда глава Хищных Клинков, был предельно прав, когда говорил про “истинное лицо аристократии”. За внешним блеском и лоском скрывались хищные клыки, готовые порвать глотку любому, кто подойдет слишком близко или обманется этой дурманящей красотой.

Именно поэтому молодые и юные, не знающие правил местной игры, так часто гибли ни за что, надеясь, что в итоге получат все, о чем только мечтали.

— Разумеется, моя принцесса, — поклонился Хаджар. — но ни один мужчина не отвернется от брошенной в него перчатки, если у него еще имеется честь.

Хаджар нагнулся и, как требовал этикет, поднял перчатку и убрал её в свой карман. Сколько историй, сколько песен бардов сложено об этом простом жесте — своей перчатке в чужом кармане, но вот — из века в век, из эпоху в эпоху, мужчины пользуются своим правом законного убийства.

Именно мужчины.

Каким бы не было просвещенным в плане полового равенства общество Семи Империй, но древний закон распространялся лишь на представителей мужского пола.

Женщина не имела права кого-либо вызывать на дуэль. Как, собственно, и её саму.

— Ты слишком поход на них, — едва слышно вздохнула отходящая в сторону Акена.

Хаджару не требовалось уточнять, на кого именно.

— Моим секундантом, я надеюсь, выступит твой старший сын, Сальмю

— О, разумеется, старый друг, — глава Тарезов кивнул Брустру. — Карейн — не откажешься от чести стать секундантом главе Хищных Клинков?

— Секундантом человеку, который пытается убить моего друга? — удивился Карейн, но наткнувшись на строгий взгляд отца, развел руками. — Прости, Хаджар. Патриархата — злая штука.