Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года - Юрий Григорьевич Корчевский

засыпан через отверстие. В это же отверстие вставлен огнепроводный шнур из плотного зернового пороха. При выстреле шнур воспламеняется, определенное время горит в течение полета. А как огонь доберется до пороха внутри, следует взрыв, разлет чугунных осколков. Применяется только по живой силе – пехоте, кавалерии. Обрезая огнепроводный шнур, можно регулировать время до взрыва. Просто и эффективно. Алексей пробежал к бочкам, ногой выбил дно у одной. Как и предполагал – ружейный порох. Алексей сначала брал пригоршни пороха и рассыпал между ящиками и бочонками. Потом сообразил: положил бочонок с выбитым дном на бок, стал катить руками. Порох высыпался, оставляя дорожку. Вдруг снаружи церкви ружейный выстрел раздался. Черт! Поджечь можно, но уйти без преследования не получится. Алексей выбежал на паперть, глянул – там Матвей стоит в полный рост.

– Ты стрелял?

– Я! Караульные на смену вышли, ну я и стрельнул. Залегли!

И почти сразу залп из трех ружей. Пули ударились в стену. Французы стреляли в темноте и промахнулись; так ведь перезарядят, и второй залп может получиться удачным.

– За мной!

Забежали в церковь. Бомбы в ящиках среднего и крупного калибра – в двенадцать и двадцать четыре фунта. Алексей вытащил бомбу, вручил Матвею. Тот принял с опаской. Алексей и себе взял.

– Сейчас я подожгу, выбегаем из церкви и с силой катим в сторону караульных. Понял?

– Не рванет?

– Не должно.

Алексей факелом поджег шнур у бомбы, которую держал Матвей, потом у второй, лежащей на полу, и побежал к двери. На какое время рассчитано время горения запала? Пять секунд, десять, двадцать? Весь расчет Алексея был на то, что в сторону караульного помещения идет уклон. Небольшой, но все же поможет. С силой швырнул бомбу, как шар для игры в боулинг. Бомба, разбрасывая огненные искры от шнура и погромыхивая, покатилась в сторону французов. А Матвей застыл, наблюдал.

– Швыряй, как я сделал!

Матвей мощно кинул. И вторая бомба, подпрыгивая на булыжнике, покатилась к караулу. Алексей схватил Матвея за рукав, потянул в церковь – каменные стены дадут укрытие от осколков. Только забежали – взрыв. Довольно мощный, одну половину двери сорвало с петель взрывной волной, по стене железным дождем ударили осколки. Сразу крики. Видимо, ранило кого-то. И следом еще один взрыв. И снова осколки бьют по стене.

После двух мощных взрывов караул на открытой площадке уцелеть не мог. Но из близрасположенных воинских подразделений вполне могли выслать команду во главе с офицером проверить – что за взрывы? Кому-то же склад принадлежит? Потому следовало пошевеливаться.

Внутри церкви уже насыпан порох из бочки, следовало только поджечь. Алексей сорвал факел со стены, швырнул его туда, где рассыпал порох. Секунду ничего не происходило, потом вспышка, сразу занялся мощный огонь, шипение горящего пороха, характерный запах, и черный дым стал заполнять здание.

– Бежим!

Выскочили из церкви – и направо, в темноту. Уже слышны свистки караулов неподалеку. Поднимают тревогу. Сейчас к церкви побегут, начнут оцеплять район. Надо поскорее убираться подальше. Уже промчались квартал, как навстречу двое солдат. Один руку вскинул, приказав стоять. Алексей выхватил пистолет, выстрелил в грудь. Хоть и темно, прицелиться нельзя, но и промахнуться с пяти метров невозможно. Солдат упал, ко второму подскочил Матвей, ударил кулаком в лицо, сбил с ног. Добавил ногой в грудь. Если солдат и поднимется, то не скоро. Помчались дальше. Вот что Алексея радовало у французов, так это отсутствие собак. Хотя они могут и охрану нести, и по следу идти. Петляя, кое-где пробираясь через развалины, рискуя вывихнуть голеностоп на камнях, добрались до имения. Почти без сил повалились на пол – дух перевести. Через пару минут Матвей приподнялся.

– А церковь-то сгорела или взорвалась? Я что-то не слышал.

И в самом деле! При бегстве присматривались: нет ли дозоров и караулов впереди. Если не взорваться, так сгореть церковь должна была, все же бочка пороха – не фунт изюма. Алексей решил днем пройтись мимо, посмотреть.

Сейчас бы поспать, оба устали, а сон не идет – впечатления переполняют, не каждый день в такие передряги попадают. Уже под утро уснули. Проснувшись в полдень, Алексей посмотрел на Матвея и расхохотался. Вот они, улики преступления, – на лице. Кожа в черной пороховой копоти. Провел ладонью по своему лицу – черная ладошка. Проснувшийся от смеха Алексея Матвей тоже стал хохотать. Потом встал, принес осколок зеркала, сунул его Алексею:

– Любуйся!

М-да… Физиономия – как у кочегара парохода, который у угольного котла. Оба, подшучивая друг над другом, пошли умываться, потом долго выбивали одежду. А все равно порохом от одежды пахнет, запах характерный и выветрится не скоро.

По времени – обед. Доели остатки ветчины. Зато сухарей осталось еще на несколько дней. Но все же следовало позаботиться о провианте. Алексей подумал, что надо бы пройтись по покинутым купеческим лавкам и магазинам. Конечно, их уже обыскали мародеры. Но в большинстве своем это были селяне из подмосковных деревень. Их в первую очередь интересовали вещи, имеющие ценность, которые можно унести с собой, – шуба, зеркало, статуэтка.

Нашли мешок для добычи, вышли. Алексей предварительно пистолеты зарядил, нож – обязательно. Но, видимо, припоздали. Москвичи, кто остался в городе, уже обыскали все продовольственные лавки. Куда ни зайдут Алексей с Матвеем – шаром покати. Вдруг навстречу мужик с мешком за спиной. Увидел Алексея, на котором французская униформа, испугался, мешок бросил:

– Я лишь мешок подобрал. А чего не брать, ежели он валяется?

И боком в сторону, потом бежать бросился. Матвей подошел, развязал горловину. Видимо, кто-то готовил припас на случай осады города. В мешке оказались узелок с пшенкой, другой – с гречкой, связка сушеной рыбы и добрый шмат соленого сала. Причем сало свежего убоя. Прошлогоднее уже пожелтеть должно. Алексей ножом отхватил тонкий ломтик. Матвею протянул. Еще один отрезал, себе в рот положил. Ух! Во рту тает! Хорошее сало, а главное – очень вовремя! Вернулись в усадьбу, сварили кулеш на костре. Как пшенка уже готова была, туда сало бросили накрошенное. Запах пошел ну просто восхитительный. И сил дождаться, пока остынет, не хватает. По очереди запускали ложки, дули на кулеш, ели. Давненько так вкусно, да еще горяченького, не ели. Наевшись, Матвей сказал:

– Зачем в город идти? Нам харчей на неделю хватит.

Алексей возразил:

– В город выходить придется. Мы с тобой не отъедаться здесь схоронились, а супостата уничтожать. Сегодня одного, завтра другого. Нашим облегчение. Французам пополнение взять негде. Армия у них понемногу тает. Ручаюсь, что мы с тобой не одни врагу вредим, еще люди