Пароль больше не нужен - Олег Васильевич Северюхин

Начали возвращаться из концлагерей либералы. Вряд ли их тюрьмы чему-то научили, они так и не могли объединиться между собой в борьбе за свободу и демократию. Правы те, кто говорят, что они смогут объединиться только за десять секунд до расстрела.

Мой сосед старший КаПо стал обыкновенным соседом и у него я взял мотоцикл, чтобы прокатиться к собору на крови, откуда есть люк в преисподнюю. Проехав по серпантину, я вошел в знакомый кабинет с знакомой табличкой и увидел за знакомым столом Велле Зеге Вульфа.

— Ну, как вы там? — спросил он.

— Нормально, — сказал я. — Это все твои проделки?

— Естественно, — сказал он. — Хотел посмотреть, изменились ли те, которых мой старший брат собирал каждой твари по паре. Половина твари, половина не твари. В целом, каждой твари по паре. А хочешь еще посмеяться?

— Куда уж тут смеяться, — сказал я. — Наржались до усрачки.

— Нет, — сказал Велле Зеге Вульф, махая из стороны в сторону указательным пальцем, — этого ты еще не видел. Смотри, — он подал мне газету, где нормальным нашим языком было написано, что, учитывая высокое качество изготовления долларов в нашей стране, ФРС признает их действительными и рекомендует для обмена всеми банками и торговыми организациями.

Я махнул рукой и пошел к выходу.

— Шутник, едрена корень, — думал я, — сколько инфарктов он обеспечил там, наверху. А хотя, может быть, так им и надо.

Недалеко от храма я видел, как двое здоровых санитаров связали смирительной рубашкой агента «Чехов» и понесли его на носилках в санитарную машину.

— Дай Бог тебе исцеления, — подумал я и мысленно его перекрестил. — Больные там тебя быстро вылечат. Точно также и заключенные быстро исправят начальника тюрьмы, который будет отбывать наказание в своей тюрьме.

Я ехал по улице Красный путь, свернул на Заозерную и везде видел людей, перерывавших навозные кучи, мусорные ящики в поисках выброшенных долларов, за которые они обнажили свое нутро при предложении за доллары стать то ли свиньей, то ли козлом или бараном, то ли коровой. Я не буду перебирать название спасенных Ноем тварей, каждый про себя знает, кто он.

Около дома встретил соседку Наталью в черном платье и с заплаканными глазами. Полная сирота, из родственников был только один дед, которого сегодня похоронили. Месяц назад дед отдал мне пакет с толстой тетрадью и просил передать ее внучке сразу после его смерти.

— Надеюсь на вашу порядочность, — сказал дед, — для Натальи это будет очень важно.

Около квартиры я попросил Наталью подождать минуту и вынес ей пакет. Возможно, он отвлечет ее от свалившегося на нее горя.

Глава 23

Наталья вернулась в пустую квартиру. Сняв черный платок, она вошла в комнату, где еще утром стоял гроб деда и положила на стол большой конверт, на котором ровным дедовским почерком было написано: «Моей любимой внучке Наталье. Вскрыть только после моей смерти».

Похороны прошли спокойно. Пришли друзья деда из областного Совета ветеранов войны, неработающего завода транспортного машиностроения и соседи. Всего собралось человек двадцать.

При погребении больших речей не произносили. Сказали, что дед прожил славную трудовую жизнь и пусть земля ему будет пухом.

Похоронили деда, как он и просил, на Северном кладбище. По его же просьбе на могиле поставили простой деревянный крест. Ветераны предлагали сделать памятник со звездочкой, но Наталья, помня наказ деда, настояла на кресте не православного, а католического типа.

Дед как-то говорил, что не нужно его хоронить. Тело кремировать, пепел зарядить в пушку и выстрелить в небо. Пусть он будет везде и нигде. Тогда еще Наталья сказала, что этого не будет, а на его могиле будет крест, как у бабушки. И дед согласился, только просил не ставить православный крест.

Поминки провели в столовой завода, где дед проработал инженером-конструктором не менее двадцати лет. После поминального ужина Наталья простилась со всеми и одна пошла домой.

Личная жизнь ее как-то не складывалась. Отец и мать погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было двенадцать лет, и дед заменил родителей. Ему тогда исполнилось ровно восемьдесят лет, но он был крепкий старик, не болел и смог обеспечить воспитание и обучение своей любимой внучки.

Кроме пенсии старик подрабатывал чтением лекций по сопротивлению материалов и теоретической механике в университете, делал технические переводы документов на немецком языке. Во время войны и учебы он научился говорить по-немецки, а в последующие годы ходил на курсы немецкого языка и постоянно занимался в кружке при лютеранской кирхе.

Денег им на двоих хватало. Наталья окончила школу и по совету деда поступила в политехнический институт на отделение автоматики и программирования. Это, по мнению деда, была самая перспективная профессия и специальность.

После окончания института Наталья вышла замуж за однокурсника и переехала жить к родителям мужа. Но семейная жизнь сразу не заладилась. Родители мужа были против того, что невестка работала на заводе, и требовали, чтобы она перешла в торговлю. Как раз в эпоху перестройки квалифицированные инженеры стали никому не нужны, и Наталья с мужем начала мотаться за границу в шоп-туры, привозя из Турции и Китая кожаный ширпотреб и хлопчатобумажные изделия, потребность в которых явственно ощущалась в России. Появились лишние деньги. Муж стал ходить по ресторанам в компании таких же «челноков», как и он. Увещевания Натальи о том, что надо откладывать деньги на квартиру, чтобы жить отдельно, ни к чему хорошему не привели.

— Тебе что, мои родители не нравятся? — кричал в пьяном запале муж. — Ты вообще бесприданница, — и начал распускать руки.

Родители никогда пальцем не трогали Наталью. Правда, покойный отец иногда, шутя, имитировал, что дает ей подзатыльник, но на этом все наказания и заканчивались.

Дед был строгий, и одного его взгляда было достаточно, чтобы понять неправильность поведения. Мама, как и сейчас Наталья, была сиротой. Дочь свою любила и жалела.

С мужем Наталья развелась. Детей у них не было и оба они не жалели о том, что расстались. Вероятно, и любви между ними горячей не было.

Как это у Лермонтова?

В толпе друг друга мы узнали,

Сошлись и разойдемся вновь.

Была без радости любовь,

Разлука будет без печали.

После развода с мужем единственным родным человеком оставался дед.

Сидя на диване, Наталья подумала о том, что осталась одна, но жизнь продолжается. Она встала, навела порядок в гостиной и комнате деда. В комнате деда всегда был полный порядок. Пошла