Звезды, пламя и сталь - Игорь Викторович Лопарев

— Но сначала, — продолжил Брукс, и в его голосе появились металлические нотки, — небольшая разминка. Полоса препятствий. В полном снаряжении. Время — двенадцать минут. Группами по пять человек.

Я почувствовал, как напряглись стоящие рядом товарищи. Двенадцать минут для полосы в полном снаряжении — это был жёсткий норматив. Обычно давали пятнадцать.

— Первая группа — Ржавый, Бык, Чиж, Тихий, Дрищ, — скомандовал Брукс. — На исходную!

Мы синхронно вышли из строя и направились к началу полосы. Я быстро оценил состояние группы. Все были в норме, экипировка подогнана правильно, оружие чистое. За месяцы совместных тренировок мы научились чувствовать друг друга.

— Слушайте, — тихо сказал я, пока мы шли к стартовой линии. — Сегодня Брукс какой-то странный. Чувствую подвох. Работаем чётко, без геройства. Главное — не потерять никого.

— Понял, — кивнул Гвидо.

— Принял, — почти хором отозвались остальные.

Полоса препятствий встретила нас привычным хаосом. Кислотный дождь, как всегда, лил из распылителей, превращая мир в оранжево-чёрную муть. Стены, лабиринты, «битое стекло» — всё это мы проходили уже сотни раз. Но сегодня что-то было не так.

Первое, что я заметил — турели стреляли чаще обычного. Резиновые шарики свистели в воздухе почти непрерывно. Второе — маятники двигались быстрее. И третье — в лабиринте появились новые препятствия, которых раньше не было.

И мы побежали…

— Усложнили, — прошипел Тихий, уклоняясь от очередного снаряда.

— Работаем по плану, — ответил я, карабкаясь по стене. — Без паники. И меньше текста.

Двигались как единый организм. Гвидо и я первыми преодолевали препятствия, затем помогали остальным. Тихий и Дрищ прикрывали, Артём координировал движение в узких проходах. Каждый знал свою роль, каждый выполнял её безупречно.

Но время поджимало. Я чувствовал, как секунды утекают сквозь пальцы. Полоса словно сопротивлялась нам.

На «Беге по стеклу» Артём поскользнулся и чуть не упал. Я успел подхватить его за руку, но это стоило нам драгоценных секунд. Гвидо получил болезненный удар резиновым шариком в плечо, но продолжал двигаться, только стиснув зубы.

Финишная прямая. Последние пятьдесят метров под градом снарядов и между качающимися маятниками. Я видел мигающий жёлтый маяк финиша и понимал — времени в обрез.

— Рывок! — крикнул я.

Мы ломанулись вперёд единой группой. Снаряды свистели над головами, маятники грозно рассекали воздух, но мы продолжали бежать. В последний момент я увидел, как тяжёлый груз несётся прямо на Дрища. Парень его не заметил — весь сосредоточился на беге.

Не думая, я толкнул его в сторону. Маятник прошёл в сантиметре от моего лица, но мы оба остались целы. Ещё десять метров, пять, три…

Финиш!

Мы рухнули за жёлтую линию все вместе, словно срезанные одной меткой очередью. Я посмотрел на хронометр на своём запястье. Одиннадцать минут пятьдесят восемь секунд.

Уложились. В притык, но уложились.

Брукс подошёл к нам, когда мы ещё лежали на горячих плитах, пытаясь восстановить дыхание. На его лице не отражалось никаких эмоций, но я заметил едва заметный кивок одобрения.

— Время засчитано, — сказал он. — Готовьтесь к маршу. Выход через полчаса. Когда он отошёл, Гвидо тихо выругался:

— Думал, не успеем. Спасибо, что Дрища прикрыл.

— Мы команда, — ответил я, поднимаясь на ноги. — Своих не бросаем.

Но внутри у меня всё ещё сидело то странное предчувствие. Что-то должно было произойти. И произойти в ближайшие дни.

Марш-бросок по «Красной змее» — ничего хорошего я и не ожидал. Двадцать два километра по пересечённой местности под палящим солнцем, с полной боевой выкладкой — масс-ган, боекомплект, бронежилет, каска, поножи, наручи, рюкзак.

Но для нашей группы это уже не было чем-то запредельным. Мы шли ровным темпом, экономя силы на сложных участках и ускоряясь на простых. Я чувствовал, что моё тело работает как хорошо настроенный механизм. Мышцы не горели от усталости, дыхание оставалось ровным даже на подъёмах.

«Укрепление мышечной системы, сухожилий и костей скелета» продолжало свою работу. Прогресс был медленным, но стабильным. Я ощущал, что становлюсь сильнее и выносливее с каждым днём, хотя внешне это было почти незаметно…

Мы финишировали в числе первых, уложившись в норматив с запасом в двадцать минут. Брукс отметил это коротким кивком, но я видел в его глазах что-то новое. Не просто одобрение — скорее оценку. Словно он взвешивал что-то, принимая какое-то решение.

После марша нас ждали стрельбы. Мишени на триста метров. Без прицельных приспособ — только мушка и целик…

Я показал стабильно высокий результат — из тридцати выстрелов двадцать шесть попаданий в «десятку». Для наших устаревших учебных масс-ганов с далеко не самой лучшей кучностью это был отличный показатель.

Но и тут я чувствовал, что достиг определённого предела. Дальнейшее улучшение требовало не просто тренировок, а качественно иного подхода. Лучшего оружия, специальных прицелов, может быть, имплантов для улучшения зрения… И, конечно, тех стрелковых навыков, которыми может одарить меня нейросеть.

День закончился как обычно — ужином в столовой, чисткой оружия, подготовкой к следующему дню. Но то странное предчувствие не покидало меня. Что-то должно было случиться. И я не ошибся.

Утро следующего дня началось как обычно. Подъём, продрать глаза, умыться, оправиться… Ну и построение на плацу — как же без этого.

Солнце Сканды только показалось из-за горизонта, окрашивая песчаные барханы в кровавые тона. Я встал в строй на своё привычное место, ощущая всё то же странное внутреннее напряжение.

Брукс, как всегда, был пунктуален. Как всегда — подтянут, собран, с лицом, высеченным из камня. Но сегодня в его движениях была какая-то особая неспешность, словно он смаковал предстоящий момент.

— Отделение, смир-рна! — его команда прозвучала как обычно, но я заметил, как его взгляд задержался на мне чуть дольше.

Мы застыли в привычных позах — подбородки вверх, взгляды в пространство, руки по швам. Утренний ритуал, повторяющийся изо дня в день уже несколько месяцев.

— Так, сынки, — начал Брукс, медленно двигаясь вдоль строя. — Сегодня у нас особенный день. — Он остановился и окинул нас тяжёлым взглядом. — У одного из вас сегодня праздник.

Я почувствовал, как что-то ёкнуло в груди. Предчувствие, которое не давало мне покоя уже несколько дней, вдруг обрело конкретные очертания.

— Курсант Князев! — рявкнул Брукс.

— Я! — это был уже рефлекс — слышу свою фамилию, ору: «Я!»

Между тем все взгляды обратились