Телохранитель Генсека. Том 5 - Петр Алмазный

Интересно лишь одно: дружественная нам страна занимается шпионажем на территории союзника для себя? Или все-таки данные сливаются потом странам менее дружественным? Не знаю, получится ли это выяснить, но попробовать нужно обязательно. Кажется, мы напали на очень серьезный след. Неужели поляки собрались создавать собственную ядерную бомбу за спиной у советского руководства?

— В общем, Володимер, ты уже и сам понял, что дело пахнет нехорошо, — констатировал очевидный факт Лешек. — Я поискал для тебя информацию по семейным связям, а в итоге случайно вступил в такое вот гувно, уж прости за прямоту. Надеюсь, мной самим не заинтересуются после наведения таких справок.

Я перехватил на секунду его взгляд и «нырнул» в польскую речь у него в голове. Поток мыслей на чужом языке был слишком быстрым для понимания. С оборотами вроде «cholera jasna» и «jak nie narobić bałaganu». Но понял главное: ко мне Лешек относился без подвоха, был искренним. А вся его тревога базировалась на страхе за собственную карьеру, а может даже и жизнь.

— Лешек, если тебя кто тронет — обращайся ко мне напрямую, не брошу, — пообещал ему, успокаивая. — Да и вообще расслабься, ты же в Москве находишься.

Он ничего не ответил на это, по-прежнему оставаясь хмурым. Было видно, что все равно опасался.

— Ладно, Володимеж, пора мне. Настроение что-то испортилось, с таким нельзя идти к женщине.

— Так что, может все-таки снова в «Прагу» для поднятия настроения? — предложил я, надеясь, что все-таки откажется — очень не хотелось после получения столь важной информации делать вид, что ничего не случилось и продолжать болтать о пустяках за чашкой чая.

— Не сегодня, Володимир. Пойду пройдусь — выдохну беспокойство, чтоб в гостях улыбаться красиво. Так что, я uciekam. Пока, Володимир. Kobieta nie lubi czekać…

— Пока, Лешек. И еще раз тебе большое спасибо. Даже не представляешь, как помог…

— Угу, проше… — буркнул Лешек на прощанье. Мы пожали друг другу руки и он выбрался из машины на улицу.

Мгновение — и спортивная фигура Лешека уже растворилась в вечерних сумерках. Я посидел еще немножко, переваривая услышанное, и только после этого завёл мотор.

Пока ехал, поймал себя на мысли: как много в работе зависит от простых, человеческих связей — знакомая в «ужонде», приятель в архиве, медсестра в посольской поликлинике… Все-таки личные знакомства многое решают и решали во все времена.

На часах было семь вечера. В такое время Даня еще обычно сидит на работе, а иногда компанию ему составляет и кто-то из остальных ребят. Я чувствовал, что не могу сейчас ехать домой — важная информация прямо-таки жгла душу — потому снова отправился в управление.

Дорога уже обледенела, как и ожидал, потому ехал осторожно.

На тротуаре возле служебной стоянки, где я оставил машину, дворничиха рассыпала песок, чтоб никто не поскользнулся. Несмотря на полноту, выправка у женщины была, можно сказать, армейская. Я кивнул ей, а она в ответ весело козырнула — ну точно войну прошла, крутая баба, по всему видать.

Поздоровался с дежурным на посту, тот отдал мне честь. Поднялся по лестнице и вошел в кабинет.

Как я и ожидал, Даня по-прежнему сидел, уставившись в экран «Wang 2200», и клацал по клавишам.

Газиз, положив голову на руки, тихо похрапывал за своим столом.

На этот раз Дане удалось не проворонить мой приход. Он быстро выпрямился, изобразив бодрый вид и заинтересованность:

— Как дела, Владимир Тимофеевич? Все-таки с пустыми руками, как вижу…

— «Птичье молоко» отменяется, Даня. Есть кое-что повкуснее.

— Раз не поехали домой, значит, что-то важное узнали?

— Зришь в корень, Даня.

Разбуженный нашим разговором Газиз тоже поднял голову, протирая глаза.

— Короче, ребята, обзвоните наших. Мне нужны все в полном составе к шести утра. Бодрыми и готовыми к оперативному реагированию в максимально опасной ситуации. Я пока подготовлю необходимые документы для задержания.

— Кого задерживать-то будем? — удивился еще до конца не проснувшийся Газиз.

— Майора Краскова.

Глава 11

Домой в ту ночь я так и не поехал. Позвонил Светлане, извинился, попросил поцеловать от меня девочек.

Прилег на кушетке. Думал не усну, собирался просто полежать, вытянуть позвоночник. Но внезапно для себя самого провалился в глубокий сон.

Снилось всякое — беготня, крики, узкие коридоры и темные комнаты. Незнакомые кривомордые люди шептали что-то невнятное, хватали за руки. А потом вдруг взвыли сирены — я вместе со всеми бежал в какое-то укрытие. Было явственное ощущение, как это зачастую происходит во сне, что неподалеку вот-вот распустится яркий цветок смертоносного ядерного гриба и жить осталось считанные минуты. Но катастрофы не случилось, потому что сцена вдруг сменилась. Белая больничная палата, на койке лежу я, а рядом сидит Ваня Полторацкий. Признаться, я уже и забыл об этом чудесном парне. Просто давно не встречал Капитонова, тело которого Ваня «носил» два года назад, потому и не вспоминал о нашей необычной и слишком короткой дружбе в семьдесят шестом.

— Владимир, как же вы могли не вспомнить Калиского? — удивился Иван.

— Что именно я должен вспомнить, Ваня? — не понял я.

Потом сцена снова сменилась. Я был совсем юным, лет пятнадцати, но не в своем теле — не в гуляевском и даже не в медведевском. Почему-то было ощущение, что это Польша, хотя язык окружающих воспринимался как родной. Потом появились фашисты, принудительные работы в Германии, гестаповцы… Снова какая-то суета, бегство. Потом учеба и армия — Войско Польское. В этот момент возникла мысль, что я гляжу на мир глазами Сильвестра Калиского. Начали мелькать лица каких-то чиновников, среди которых я узнал Эдварда Герека. Он с благодарностью тряс мою руку, рассыпаясь в благодарностях.

А потом вдруг оказываюсь за рулем сто тридцать второго «Фиата», рядом со мной сидит какая-то женщина. Ни с того ни с сего машина перестает слушаться — и я на полном ходу врезаюсь в придорожное дерево…

Темнота…

Я проснулся.

Сердце сильно колотилось в груди. Сон был такой яркий, словно все происходило по-настоящему. Это предупреждение или отрывочные образы из инфопространства прошлой реальности? Как жаль, что возможности памяти Гуляева ограничены и в них нельзя загрузить всю Википедию или другие, более серьезные, информационные ресурсы.

Поднялся в темноте, часов в пять, сделал зарядку, заварил чай. К чаю нашел пару сушек и начатую пачку «Юбилейного» печенья.

В половине шестого