Курсант. На Берлин–2 - Павел Барчук

о том, кто я такой. Осилю или нет. Справлюсь или сдамся. Потому как ползать по стенам, хочу сказать, почти то же самое по общему впечатлению, что подниматься в горы без какого-либо оборудования. Некий момент преодоления себя.

Да, школа с ее жестким подходом к физической подготовке несомненно сыграла очень большую роль. Если мне выпадет возможность снова оказаться в Советском Союзе, чего сильно не хотелось бы, Молодечному от всей души поклонюсь в пояс. Он намертво вбил в нас волю к победе над собой.

Именно благодаря Кривоносому у меня присутствовала уверенность — мы сможем. И я, и тело. Но вот с «я» было чуть сложнее. В башке то сидит не настоящий Алеша, там — человек, который за многие прожитые годы не планировал ни разу такие эксперименты проводить. И не мечтал об этом тоже ни разу. Даже в детстве. Никогда не хотел быть ни разведчиком, ни шпионом, ни тем более космонавтом.

Ну и еще слова песни, которая будет написаны через много лет, напоминали гипнотический аутотренинг. По ритму выходило, одна строчка — один рывок вверх.

В общем, справился. Хотя, скажу честно, в финской гостинице было легче. Там я разочек напрягся, по трубе поднялся вверх и осторожненько по бардюрчику двигался к окну. Легкая прогулка.

Это еще хорошо, что тело к нагрузкам приучено. Иначе утром я не то, чтоб ходить не смог, ползал бы с трудом. Сильное напряжение для мышц.

Но вот чисто по общему состоянию… Оно оставляло желать лучшего. Ужасно хотелось спать. К тому же, после ранения, полученного в процессе спасения фашистской задницы Мюллера, организм еще чувствовал себя нестабильно. Рана начала ныть.

Несмотря на сложности, если откинуть вопрос обратного возвращения в новое жилище, в общем я все равно был доволен тем, как прошла ночь. Мы, наконец, поговорили с Клячиным.

И да, насчет парней я поступил правильно, вмешавшись в ситуацию. Они даже не представляют, как им повезло.

Сначала мое появление произвело эффект… Нет, не разорвавшейся бомбы. Просто произвело эффект.

— Ты кто такой? — Карл продолжал бестолковиться, задавая один и тот же вопрос по третьему кругу.

Какой-то не очень сообразительный тип. А главное — неопределенный. Случись подобная ситуация в России-матушке, там еще после первого «Ты кто такой?» последовали бы либо мордобой, либо коллективное братание с предложением продолжить знакомство в более приятном месте, в компании горячительных напитков.

Эти же молодые фашистики бестолковились, топтались на месте и пытались выглядеть угрожающе. Ударная сила Гитлера в борьбе за власть… Умрёшь, конечно. Парочка гопников из какого-нибудь отдаленного района провинциального города и то поопаснее будет. Имею в виду, конечно, не советское время.

В общем, я почти сразу понял, как нужно действовать, чтоб избавиться от компании, но при этом лишить дядю Колю возможности поставить себе на крыло несколько звёздочек. «Сбитые самолеты» в лице штурмовиков — дело хорошее, но конкретно эти парни скорее похожи на бунтующих подростков, да и Клячин вовсе не покоритель неба.

Дождавшись третьего вопроса от Карла:«кто такой?», а заодно дав штурмовикам немного помариноваться в напряжённой атмосфере, я резко сорвался с места, подскочил к их лидеру, схватил его за грудки, сгреб ткань форменной рубашки, а затем подтянул его к себе так близко, что мы едва не касались кончиками носов друг друга.

— Ты что ж, сволочь, память друга тут ногами своими грязными топчешь⁈ А⁈ Порочишь его светлое имя! Ты иди прямо под окна гестапо встань. Там вспоминай, что и кто тебе рассказывал.

Карл натурально обалдел от внезапности происходящего. Он в одно мгновение забыл, что вообще-то, на минуточку, является членом серьезной организации. Впрочем, товарищи Карла обалдели не меньше. Видимо, не случалось в их жизни ситуаций, когда обычный паренек, одетый как простой горожанин, а значит, опасности не представляющий, ведет себя будто он сам — настоящий гестаповец.

Кстати, по-моему в первые секунды коллективного офигевания именно за сотрудника государственной тайной полиции меня и приняли. Слишком уж я был самоуверен, нагл и… хорош. Да, признаем, я реально был хорош в этой роли.

Двое товарищей Карла настолько сильно взбледнули, что даже полумрак не скрывал их испуга. Густав вообще резко подался назад, собираясь сорваться с места. Думаю, удержался только из-за того, что потом придётся объясняться с друзьями. Выглядеть трусом ему не хотелось.

— Тебе Альфред такую важную информацию доверил! Он тебя считал другом! Надёжным плечом! А ты! Ты что⁈ А мать его. А? Про мать забыл? Хочешь, чтоб к ней пришли с вопросами⁈

Я выплёвывал каждое слово прямо охреневшему Карлу в лицо. И при этом через секунду встряхивал бедолагу, продолжая крепко сжимать ткань одежды.

— Что? Я? Ты? Кто? — Штурмовик из-за моих действий разговаривал, выдавая звуки порциями. Ровно на каждое встряхивание у него приходилось одно высказывание.

— Не важно, кто я! Главное — кто ты! А кто ты, Карл? Сопливый мальчишка, который в темноте мусолит имя всеми нами уважаемого и любимого Альфреда, или — боец за правду? Верный солдат СА?

— Альфреда…– Окончательно растерялся говорливый штурмовик. Все-таки туговат парнишка на сообразительность. До него только дошло, о чем идёт речь. — Ты знал Альфреда?

— Конечно! — Я в последний раз, для закрепления урока, тряхнул Карла, а потом, наконец, оставил бедолагу в покое. Даже слегка оттолкнул от себя, чтоб не пялиться впритык на его физиономию. — Альфред был бы очень расстроен тем, как ты ведешь себя. Мне стыдно за твои истерики. И ему было бы стыдно. Будто девка, честное слово. Да еще стоишь тут, орешь на всю улицу.

Конечно, я действовал, что говорится, «на дурака». Тот это Альфред упоминался в разговоре штурмовиков или другой — черт его знает. Да и плевать, по большому счёту. Моя цель была совсем в другом. Нужно выпроводить эту компанию из сквера. Не хочу лишних жертв, как и лишних проблем. А вот поговорить с Клячиным очень хочу.

— Откуда ему знать Алфреда? — Зашипел один из штурмовиков.

Какой настырный, стоумовый тип, ты погляди. Он подскочил к Карлу совсем близко, едва не оттоптав мне ногу, и теперь громко нашёптывал свое ценное мнение Карлуше в ухо. Правда, это мнение прекрасно слышали все присутствующие. Можно было и не создавать видимость тайных переговоров.

— Альфред Книппер был выдающимся человеком. Честным парнем. — Пошел я ва-банк.

Риск, между прочим, имелся немалый. Если штурмовики говорили вообще не о том Альфреде, мне, конечно, будет очень туго. Хотя… Выкручусь. Где наша не пропадала? На