Сто баллов удачи - Александр Го

На стенах висели бумажные карты, которые мне сразу же захотелось разглядеть ближе. Помимо скромного спального места и сундука, в палатке ещё находился и стол — в самом центре, массивный и тёмный, совсем не похожий на походную мебель. На столе царил порядок: несколько свитков, чернильница и перья. Также на столешнице особым образом выделялся и серебряный поднос со стеклянным графином вина, парой бокалов и тонким, похожим на стилет кинжалом. Эта инсталляция будто жирно намекала на то, что хозяин палатки всегда готов к мирному разговору, так же как и в любой момент прервать его острым лезвием.

Аншрабат сидел за массивным столом, сцепив пальцы в замок. Его глаза, холодные и цепкие, словно просвечивали меня насквозь. В комнате было тихо, слишком тихо, будто сама тишина готовилась к допросу. Он не предложил мне сесть. Не поинтересовался самочувствием. И тем более — не стал терять время на любезности. Первый его вопрос прозвучал, как щёлкнувший кнут:

— Рады вернуться в стан Его Величества?

В голосе не было ни искреннего интереса, ни заботы. Только ледяной тон и ожидание.

Я натянуто улыбнулся, с усилием изображая лёгкость:

— Рад ли я теплу, спасению и тому, что не сдох от холода в той чёртовой яме? Безусловно.

С этими словами я показательно поморщился и потёр бок — жест не столько от боли, сколько для антуража. Чувствовал себя подростком на приёме у врача, отчаянно пытающимся получить освобождение от физкультуры.

Аншрабат кивнул, будто поставил галочку в своей мысленной таблице и, наконец, махнул рукой на свободный стул перед собой.

— Присаживайтесь. Будем разбираться.

Я опустился на край не расслабляясь. Он выдержал паузу, а потом, почти лениво, спросил:

— Как получилось, что вы, Степан, оказались впереди охотничьей группы и упали в яму, о которой даже егеря не знали?

Вот и началось. Тон — всё такой же вежливый, но уже с металлическим оттенком. Это был не разговор. Это была проверка на вшивость.

— Это моя ошибка, — спокойно ответил я. — Стража за мной не поспевала, но с их снаряжением — неудивительно. Мне показалось, что я заметил лису и подумал, что смогу её подстрелить.

Глаза советника сузились. Он выпрямился чуть больше, подбородок стал острее. Теперь он смотрел на меня как хирург, решивший, что пора резать.

— И ради этой… лисы вы решили оторваться от охраны?

— В моём мире я часто охотился с отцом. Азарт — штука опасная.

Слова лились гладко, слишком гладко. Я сам это чувствовал — лгал вдохновенно, как артист на премьере. Внутри зудело от страха, но голос мой оставался ровным.

— Вы охотник? — усмехнулся Аншрабат, не скрывая насмешки. — Странный вы охотник, Степан. Бросить сопровождение, нестись вперёд без оглядки — даже гончий пёс и тот поумнее поступит. На что вы, чёрт возьми, рассчитывали?

Я пожал плечами. Только сейчас заметил, что обращение «господин» по отношению ко мне выветрилось из обихода советника.

— Я и не говорил, что я опытный. Отец — да, он мог часами сидеть в засаде. А я терпеть не мог. Мне ближе — импровизация.

Аншрабат вздохнул. Медленно, как человек, которому очень хочется закатить глаза, но не позволяет воспитание. Он потянулся к графину, налил себе немного вина и, не глядя на меня, сказал:

— Рад, что вас нашли. Надеюсь, ваши травмы — ничего серьёзного. Король в курсе, и как вы понимаете, весьма обрадован. После его речи выдвинемся обратно. Из-за вашей… пропажи охота затянулась, но, к счастью, все остались живы.

Аншрабат отпил глоток. Лицо оставалось непроницаемым. А потом он резко поставил бокал на стол и сказал другим голосом — низким, холодным, обволакивающим:

— А теперь давайте притворимся, что я поверил в ваши сказки. Ещё один такой фокус — и я лично прикую к вам стражника, который не будет отходить от вас ни на шаг. Ни днём, ни ночью. Поняли меня?

Я едва заметно кивнул, стараясь не выдать, как сжались кулаки под столом. На лице — маска безразличия. А внутри — буря. Страх, унижение, злость.

Ну что ж. Кажется, маски сброшены.

Ещё несколько минут я наблюдал, как сидящий напротив меня Аншрабат Лидиен потягивает вино, до тех пор, пока снаружи не зазвучали фанфары. Очевидно, Мантикор Пятый вновь готовился к своему любимому делу — толкать речи перед подданными по любому поводу.

Когда мы вышли наружу, в центре лагеря образовался круг с возвышенностью, и монарх с гордо поднятой головой, уверенной улыбкой и, судя по блестящим глазам, уже немного подвыпивший торжественно подводил итоги охоты.

Я слушал без всякого интереса, лишь отделяя содержательные обрывки. Король, оказывается, самолично завалил медведя. Все герои тоже отличились на королевской охоте, далее их имена перечислялись и сопровождались соответствующими достижениями, похвалами короля, аплодисментами. Здесь мне стало скучно, потому что охота на самом деле меня не интересовала, как и моего отца. Он у меня исключительно городской житель.

Когда прозвучало моё имя, я напряг уши. Король снова хвалил мою удачу и в красках расписывал моё падение в яму, рассказывал о том, как в сантиметрах от тела удачным образом прошли заточенные колья. Я упал в яму, о которой не знали даже местные егеря, и выжил. Вот и все мои заслуги на сегодня.

Толпа аплодировала и ликовала, на меня пялились все, кто находился рядом, остальные пытались найти в факельном свете и крутили головами.

М-да уж. Вот это заслуга, вот это героизм. Мне, наверное, стоило бы ещё покланяться за такие почести, но что-то не хотелось.

Король продолжил речь, и лишь одно слово притянуло моё внимание:

— А теперь награды! — Мантикор Пятый театрально раскинул руки и одним жестом позвал всех отличившихся героев к себе.

Я увидел Артура и Ранкова, Миру, Лёху, Иммотиса…

Сегодня все будут награждены. Все, кроме меня. Это было столь очевидно, что я даже не мешкал и не думал о том, стоит мне выходить к монарху или нет.

Никто не звал.

Мантикор продолжил:

— Тот дар, что я вручил вам ранее, будет дополнен! Я поделюсь с вами силой и дополнительным уровнем, а дальше всё будет зависеть только от вас. Никогда в истории Малфорта король не был так щедр со своими героями!

Король взмахнул рукой, на мгновение я даже заметил, как блеснуло приметное кольцо на его пальце. Ничего