КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7) - Ольга Войлошникова

— Да мы ж не на развлечение, — с досадой сказал Иван. — Пойми ты, опасно тебе. Как мы можем тебя с собой потащить? А отвечать перед женой, перед отцом потом как?

— Я не инв-в-валид! — сердито выкрикнул Петя и дёрнул головой.

— Так, тихо! — строго велел Иван.

— А ты не к-командуй, я пока на службу не в-вышел! — упёрся рогом Витгенштейн.

— Да погодите, — вмешался я. — Сейчас вы доорётесь до судорог, маман нас потом всех взгреет! — Иван и Пётр сердито замолчали. — Ты, Петь, щит держать можешь?

— М-могу, к-конечно!

— Покажи, брат, — нейтральным голосом попросил Серго. — Не в обиду, Петь, правда. Но не хотелось бы твою бренную тушку Соне предъявлять, понимаешь?

— Х-хорошо, — коротко кивнул Витгенштейн, и вокруг него засветилось едва заметное защитное поле.

— Боевые как? — уточнил я.

— В норме, — буркнул Петя. — Тоже показать?

— Да уж не надо посреди улицы-то. Давай, отпускай своего таксиста, с нами сядешь.

Уж, во всяком случае, прибить его за здорово живёшь не получится.

Ехать оставалось минут десять, на окраину, и мы по дороге ввели Петра в курс дела. Он сразу приободрился и даже заикаться перестал. И тоже глаза заблестели, прям как этих двух. Три весёлых князя, ядрёна колупайка!

Адрес мы нашли не сразу, немного поплутали, потом сообразили, что искомый вертеп размещается в массивном доме, верх у которого был сложен из крепких брёвен, а низ был каменным, наполовину утопленным в землю. И заведение как раз располагалось в каменном… подклете?.. Так, кажется, это называется.

— Вход, поди, со двора, — предположил Иван и не ошибся.

Каменные ступени уходили вниз, под массивную арку, за которой в глубине виднеалась массивная железная дверь.

— Чисто бункер, — пробормотал Серго, спустившийся первым и дверь эту чуть ни не обнюхавший. — Ни ручки, ничего…

— Предполагается, что тебе откроют изнутри, — усмехнулся я и зажёг крошечный ильин огонёк. — Ищем звонок, господа.

Практически незаметная кнопка звонка обнаружилась на боковой стене.

— Хрен найдёшь, — сердито проворчал Серго, нажимая.

В ответ что-то глухо брякнуло и откуда-то сверху крайне подозрительный голос спросил:

— Чего ищете, господа?

— Мы по рекомендации одного приятного господина, — убедительно имитируя нетрезвый голос, выговорил Иван. — Хотим поиграть!

Наверху помолчало. После в двери вдруг засветилась узкая прорезь — только визитку краем и вставить — и тот же голос проскрипел:

— Предъявите вашу рекомендацию.

12. ЗЛАЧНОЕ МЕСТО

И ЧЕМ НАС УДИВИТ ПРОВИНЦИЯ?

Я отправил в прорезь визитку, и свет тут же погас.

— Обождите некоторое время, — донеслось сверху.

Понимая, что нас могут слышать, мы тут же завели разговор в условленном ключе:

— Что за сэрвис, э? — со всем кавказско-аристократичным высокомерием проворчал Серго. — Ни свэта нэт, ни скамэек для посэтителей… — Ну, акцент из него полез! Интересно, натурально волнуется или придуривается?

Иван, словно не слыша его, довольно подбоченился и перекатился с пятки на носок:

— Эх, давненько я в злачных местах не был!

— Вырвался из-под крылышка жёнушки? — хохотнул я.

— Я вас умоляю, господа, чем нас может удивить Иркутск после столичных заведений? — манерно протянул Петя…

И тут полуподземный притон удивил нас весьма натуральным образом.

Дверь с лёгким гулом откатилась в сторону. Именно откатилась, а не распахнулась! И сразу видно стало, что она не просто стальным листом оббитая, а именно вся сплошь стальная, да при том нехилой толщины!

— Ого! — пробормотал Иван, шагая внутрь. — Это они что — вместо двери люк от «Детины» приспособили?

— Неслабо любители карточных игр устроились! — в тон ему высказался Витгенштейн.

— Чем дольше здэсь живу, тэм больше удивляет мэня Иркутск! — покрутил головой Серго.

— А вы говорили — провинция, провинция! — с некоторым даже удовлетворением подытожил я. Вошёл, и люк за мной задвинулся. Хоть заштурмуйся, что называется.

Через небольшой, тускло освещённый и совершенно безлюдный коридор, увешанный драпировками в тёмно-красных тонах, мы прошли в зал. Ну что сказать — внушает.

Зелёным сияли ярко освещённые пятна столов, манила светящаяся весёлыми жёлто-оранжевыми электрическими огнями подкова бара. Меня, честно сказать, больше интересовал полумрак углов и укромных диванчиков, только вот народу что-то, к моей досаде, маловато…

— Ну что, господа, вначале пропустим по стаканчику? — Сокол обернулся к нам и хищно улыбнулся.

Я, честно сказать, думал, что он натянет привычную ему маску шалопая, который два с половиной года назад затащил меня в театр «Варьете», но нет.

Куда делся шалопай? Да и, пожалуй, замороченный администратор тоже растворился. Вперёд вышел молодой уверенный в себе аристократ. Пожалуй, так. Это, господа уже даже не воспитание. Это кровь играет.

— Мы сюда пришли не… — Петр огляделся и улыбнулся.

— А вот намерения наши озвучивать не стоит. За нами, как минимум, продолжают внимательно следить, а не исключено, что и слушать.

Иван решительно развернулся и возглавил шествие к бару.

— Любезный, мне коньячка, — обратился он к бармену. — Скажи-ка, когда у вас основной наплыв? Мы здесь, признаться, впервые. Спонтанные решения самые вкусные.

— Через часик подтянутся завсегдатаи, ваше высокоблагородие, — с подобострастием ответил бармен.

Да уж, чин не скроешь! Мы ж все в мундирах, даже Петя. О конспиративной вылазке никто даже утром не помышлял, да и тайного гардероба на манер господина англского сыщика из популярных рассказов, чтоб рядиться в кого ни попадя, у нас не было. Так что светили погонами: полковник, казачий войсковой старшина и двое подполковников. Наводи справки — не хочу. Вся надежда на прошлую разгульно-залихватскую репутацию Сокола. На ней сейчас, можно сказать, вся наша легенда держится.

— И поиграть сможем?

— Хоть сейчас в «Чёрного Джека»! Извольте видеть, вон за тем столиком…

— А мне бы в «Вист» хотелось бы. С некоторых пор, знаете ли, чувствую пристрастность к английским играм. Получится?

— Всенепременно! Есть любители, как только подойдут, я тут же дам вам знать!

— Отлично! — Сокол оглядывал зал.

— Мне тоже коньячку. — Серго облокотился о стойку.

— А я воздержусь, — не поддержал их Витгенштейн. — Ещё месяц нельзя. Категорический запрет.

— А-а-а, да. Не стоит злить